Cпойлер
Завтра будем оплакивать наших павших.
Понадобится время, чтобы осознать, какую боль вы осмелились нам причинить. А потом все продолжится, как прежде — испуганные, с кровоточащими сердцами, но убежденные, что вы никогда не сможете у нас отнять нас же самих.
Завтра вернемся слушать музыку в Батаклан. Вернемся в ресторан Le Petit Cambodge, чтобы поужинать. Вновь почувствуем себя королями мира на улице де ля Фонтен-о-Руа. Соберем восхитительную команду, которая возродит дух «бель эпок», рю де Шаронн. Позволим себе даже прогуляться по рю Биша, с осторожностью, которая свойственна козочкам (по-французски - «биш», тут игра слов. Прим мое ЕК), которые рыщут по всюду, грациозные, пугливые, но не испуганные.
Завтра, конечно, удивимся тому, что мы чаще оглядываемся по сторонам, чтобы увидеть вовремя подозрительную тень, услышать незнакомый звук, быстро среагировать на взрыв идиотской петарды, мы будем присматриваться к бородачам, но это, пожалуй, все, что добавится в нашим ежедневным хлопотам. Больше не изменится ничего. Ни в нашей жизни, ни в нашем желании этой жизнью наслаждаться.
Завтра, когда будем ждать, как боль заполнит нас, вновь присядем на террасах кафе Парижа, в тех кварталах, где царит меланж и метиссаж, где живет то лучшее, что у нас сегодня имеется.
Обнимемся с друзьями и приятелями — чтобы сказать «привет», поцелуем подруг, которые рассмеются нашим шуткам, улыбающиеся и неприбранные, сожмем в объятьях случайных возлюбленных. На час, день, на всю жизнь.
Обнимем мужчин и женщин, которые гордятся тем, что тут бурлит плавильный котёл тел, гендеров, тех, кто расслаблен, тех, у кого кожа — разных оттенков, и которая прикоснется к другой коже, к другому телу — отпразднуем это желание близости, эту жажду ласки, которая свойственна всем животным, и вспомним, что живутные тянутся к друг другу, когда их одолевает печаль.
Обнимем всех — и даже тех, кого считаем порочными.
Насладимся теплом уходящих осенних дней, наблюдая спектакль улицы, этого живого, быстрого и суетящегося канала Сен-Мартен, в котором смешано все — от пола до расы, от возраста до религии, от убеждений до манеры общаться. Будем смеяться всем шуткам и радоваться идиотизму, не замечая,что уже наступила ночь, что мы порядком напились.
Этот смех, эхо которого разносится по ночным переулкам, этот праздник, эту свободу вы никогда не сможете у нас отнять.
Шутники, которые стали чуть нежнее, все равно будем насмехаться и вышучивать все, на что упадет наш взгляд, позволим себе любые безумства — да хоть нырять в ледяную воду, чтобы чуть охладить голову, разгоряченную после нескольких уже лишних кружек пива. Да и просто потому, что захотелось нырнуть, пусть и пили всего-то rosé с грейпфрутовым сиропом.
Завтра вернемся, сомкнув ряды, прижавшись к друг другу, сжав кулаки — на эту эспланаду, которая была одной из самых прекрасных в Париже, и которая станет одним из самых печальных мест в нашем городе.
Издалека будем приветствовать Республику, площадь, которая названа в ее честь, и монумент, носящий ее имя. Увидим, что там до сих пор горят свечи — в честь наших приятелей из «Шарли», которых вы убили в январе. И если написано было, что были готовы все простить, то мы не готовы все забыть.
Завтра поймем, наконец-то поймем, что Шарли отдали свои жизни за нас, потому что освещали самые темное и мрачное в жизни, то, мимо чего мы ходили, не обращая внимания.
Завтра осознаем, что было нужно, что нужно и что будет нужно, чтобы все газеты публиковали бы всегда карикатуры на всех богов, потому что мы сообразили — это же способ уменьшить угрозу.
Завтра мы поймем, что вопрос о том, что, дескать, есть «невинные жертвы», и есть те, «кто провоцировал сознательно», выбирая по вкусу мишень для своих насмешек, больше не стоит.
Завтра, чтобы не забыть тех, чья жизнь была прервана, отнята, загублена, завтра мы вернемся в Батаклан, чтобы слушать «хэви метал» и рок-н-ролл, вернемся в Petit Cambodge, чтобы перекусить немами с креветками, и завтра отрубим голову всем известным теократиям, как в свое время отрубили голову королевскому абсолютизму, на совести которого были реки крови.
Завтра мы снимем тюрбаны, платки и капюшоны, чтобы посмотреть на небо. И увидим, что оно пустынно и бесконечно. И тогда скажем себе - «ну, так это и к лучшему, так оно выглядит красивее всего». И добавим — так нам лучше видна сверкающая память о тех, кого вы убили.
Люк Лё Вайант, газета «Libération»
On va pleurer nos morts. On va prendre le temps nécessaire pour réaliser ce que vous avez osé nous faire. Et puis on va recommencer comme avant, meurtris, entamés, mais convaincus que vous ne pouvez pas nous prendre ce qui nous constitue.
On retournera écouter de la musique au Bataclan. On retournera dîner au restaurant le Petit Cambodge. On se prendra à nouveau pour les rois du monde, rue de la Fontaine-au-Roi. On sera une belle équipe qui va réinventer une belle époque, rue de Charonne. On se permettra même d’aller rue Bichat avec des prudences de biches qui bisquent et ragent, enténébrées et ébréchées, mais pas terrorisées.
Bien sur, on se surprendra souvent à regarder par-dessus l’épaule pour guetter une ombre suspecte, à sursauter au bruit d’un pétard idiot, à chercher bêtement des poux dans la tonsure des barbus, mais on n’abjurera rien de notre mode de vie, de notre goût de vivre.
Demain, dans l’attente que la peine regagne ses digues fendillées, on s’assiéra à nouveau aux terrasses de l’Est parisien, dans ces quartiers métissés et bigarrés, dessalés et chaloupés qui sont ce que nous avons de meilleur.
On s’embrassera entre potes pour se dire bonjour, on s’embrassera entre copines échevelées et rieuses, on s’embrassera entre amants incertains. On s’embrassera entre hommes et femmes, fiers de cette mixité dragueuse, de ces corps séducteurs et décontractés, de ces peaux multicolores à frotter fort les unes contre les autres comme le font les chamois quand ils ont du chagrin. On s’embrassera, heureux et fiers de ces désirs qui jettent le voile, qui se décagoulent. On s’embrassera en abominables pervertis.
Assis dans la douceur de l’automne finissant, on se délectera du spectacle de la rue, de ces déambulations au long du canal Saint-Martin et du quai de Jemmapes, origines et sexes mêlés, convictions et religions confrontées et acceptées, rires éclatés aux bêtises des uns et aux vannes des autres dans la nuit festive et légèrement ivre de cette liberté de vivre à notre guise que vous ne nous prendrez jamais.
Goguenards et attendris, on se moquera de ces zouaves acrobates un peu partis, un peu nazes qu’on imaginera se mettre à poil comme au cœur de la canicule pour faire le saut de l’ange et plonger dans les eaux grasses du canal qui bouillonnent des bières renversées et des rosés-pamplemousse mal éclusés.
De loin, on saluera la République, en sa place et sa statue, vieille lune éclairée d’un jour nouveau depuis qu’y brûlent les bougies du souvenir pour les copains de Charlie que vous avez tués en janvier. Et si on est prêt à tout pardonner, on n’est pas près d’oublier.
Demain, on retournera se coller les uns contre les autres, les poings serrés, les coudes au corps, sur cette esplanade qui est en train de devenir la plus belle et la plus triste de Paris, la plus émouvante et la plus signifiante.
Demain, on aura enfin compris que les Charlie sont tombés pour nous tous, en éclaireurs rieurs et surtout pas exemplaires. Demain, on aura enfin admis qu’il fallait, qu’il faut, que tous les journaux publient les caricatures de tous les dieux de mes deux afin de diluer la menace. Demain, il ne sera plus question de mettre d’un côté les «victimes innocentes» et de l’autre ceux qui l’ont bien cherché, libertaires d’expression et communautés ciblées.
Pour ne pas oublier les existences fauchées par les balles, demain, on retournera écouter du rock métal au Bataclan, manger des nems crevettes au Petit Cambodge et couper la tête aux théocraties comme on l’a coupée à l’absolutisme royal qui faisait couler des fontaines de sang.
Demain, on tombera le voile et on ôtera la capuche pour regarder la nuit étoilée. Et on se dira que c’est tant mieux si le ciel est vide, car c’est comme ça qu’il est le plus beau. Et que peut y briller le souvenir de ceux que vous avez tués.
Luc Le Vaillant (Libération).
