Стыд-то какой, Олег Павлович! Какой стыд! – Вот первое, что пришло в голову, когда я наткнулся в интернете на столь горячо обсуждаемый ролик, где Олег Табаков вслух делится, как он сам выразился, «сакраментальными мыслями» по поводу второсортности и третьесортности – по сравнению с русскими – даже самых продвинутых украинских интеллектуалов, украинских литераторов, а также убогости украинцев вообще. Ниже, кажется, уже не пасть. Разве что – по Галичу — «сообщить анекдот про абрамчиков».
Как же так?! – наверняка подумали многие. — Как такое могло случиться?! Все-таки не Кобзон и не Кургинян какой-нибудь — Олег Табаков! Такой замечательный артист, сыгравший столько прекрасных ролей, такой великолепный педагог, создатель легендарной «Табакерки», воспитавший столько блестящих актеров, руководитель прославленного Московского Художественного театра. Такой добрый и милый Кот Матроскин из всеобщего детства, наконец.
Cпойлер
Получается, что мог. К сожалению. И ничего странного, увы, в этом нет.
Кто, собственно говоря, сказал, что хорошие актеры – непременно хорошие люди? Великий кинорежиссер Андрей Тарковский называл актеров «злыми развратными детьми», великий театральный режиссер Любимов отзывался о них еще жестче: «Лицедеи, привыкшие всю жизнь кривляться и носить маску — обманули простачков и рады. Сукины дети». А протоиерей Михаил Ардов писал о «душевредности» профессии актера, который всю жизнь пытается жить чужой жизнью и при этом старается понравиться как можно большему числу людей. Православная церковь, напоминает о. Михаил, в старину отказывалась без покаяния хоронить актеров на кладбище. Тут, конечно, не обошлось без православного фундаментализма и полемического перебора, но доля истины тоже есть.
Согласитесь, это старо как мир: мы смотрим какой-нибудь добрый, хороший фильм, ассоциируем себя с героем, невольно переносим свое отношение к персонажу на актера, исполняющего эту роль, а потом горько удивляемся, что в жизни-то этот актер, оказывается, человек неглубокий, неумный, ни в чем не стойкий, готовый и беспринципничать, и холуйствовать перед властью, а бывает, и деятельно заниматься политикой самого дурно пахнущего сорта.
А Олег Павлович последние лет пятнадцать лет к тому же еще и большой начальник, особа, приближенная к национальному лидеру, доверенное лицо Путина – вот вам и еще один пример, как близость к власти развращает, а близость к абсолютной власти развращает абсолютно.
Кстати, если вспоминать историю и мхатовские традиции: много ли вы назовете звезд того, изначального, прославленного Художественного театра, которые после 1917 года хлопнули дверью в морду большевикам, уехали в эмиграцию? Книппер, Качалов, Лилина, Леонидов, Лужский, Москвин? Напротив, продолжали служить, играли в бездарных пьесках, рекомендованных к постановке пресловутым Главреперткомом, получали звания «заслуженных» и «народных», ордена, Сталинские премии, квартиры в престижных домах в центре Москвы. И даже 1937 год почти всех обошел стороной.
Что же касается содержательной стороны украинофобских высказываний Олега Табакова, то большинство комментаторов не заметили – может, просто в силу незнания предмета – какую восхитительную чушь, просто анекдотическую, он несет. Под конец разговора мэтр вдруг спрашивает у журналистки – видимо, для того, чтобы убедить ее в полной ничтожности деятелей украинской литературы прошлого, знает ли она такого писателя – Панаса Мирного? А Элизу Ожешко? А Саксаганского? Нет? Вот то-то же…
Анекдот заключается в том, что Элиза Ожешко вообще никакого отношения к Украине не имела, это была польская писательница белорусского происхождения конца XIX – начала ХХ века, в то время весьма популярная и уважаемая (в 1905 году ее даже выдвинули на Нобелевскую премию по литературе — рядом с Киплингом, Сенкевичем, Сельмой Лагерлеф и даже Толстым).
Это — раз.
В отличие от покойной пани Ожешко, вторая фигура, столь презрительно упомянутая мхатовским худруком, Панас Саксаганский — и впрямь украинец. Но вот конфуз – вовсе не писатель, а театральный актер и режиссер, более того – по сути, основатель украинского театра. Умер он в 1940 году, когда Табакову было 5 лет, и он едва ли мог видеть Саксаганского на сцене и тем более судить о его мастерстве.
Это – два.
И последнее. На самом деле лишь одно из трех пренебрежительно названных Табаковым имен – Панас Мирный – действительно принадлежит украинской литературе. Занимался он ей во второй половине ХIХ – начале ХХ века, когда дело это было небезопасное — украинский язык подвергался в Российской империи суровым преследованиям. На сей счет в 1876 году императором Александром II был издан специальный указ, вошедший в историю как Эмский – по имени немецкого курорта Бад-Эмс, где он был подписан царем, отдыхавшим там на водах.
Указ устанавливал жесточайшие цензурные ограничения на использование украинского языка в преподавании, театральной и концертной деятельности, книгоиздательстве и т.д. Мирный был одним из тех, кто пытался с этим бороться.
Звали его на самом деле Афанасий Рудченко, он был полтавским чиновником и свое подлинное имя тщательно скрывал, настолько тщательно, что царская полиция так никогда и не смогла вычислить, кто автор антиправительственных памфлетов, подписанных псевдонимом «Панас Мирный». Никому в Украине, кажется, сегодня не приходит в голову причислять Мирного к сонму великих мастеров художественного слова. Его чтут как национального героя, как одного из тех, кто пытался развивать украинскую литературу– несмотря на высочайшие цензурные запреты, действовавшие вплоть до 1905 года.
И тут я подхожу к самому главному.
В составе Российской империи Украина была колониальной окраиной. По сути, на таком положении она оставалась и в СССР, особенно с точки зрения развития национальной культуры. Всякое проявление «украинского буржуазного национализма» сурово каралось. Нигде в СССР преследования свободомыслящей интеллигенции не приобретали таких масштабов, как в Украине. Вольнодумство, на которое в Москве смотрели сквозь пальцы, в Киеве сплошь и рядом заканчивалось посадкой. Бессовестно упрекать деятелей украинской культуры в том, что в такой атмосфере они не часто могли достигать таких же высот, как столичные интеллектуалы.
А если посмотреть шире – кадровая политика что в дореволюционной России, что в СССР была устроена таким образом, что метрополия, как пылесос, высасывала таланты из Украины. Достаточно посмотреть на список выдающихся ученых, деятелей культуры и искусства, родившихся, выросших, окончивших вузы в Киеве, Харькове, Одессе, Днепропетровске, которые в итоге очутились в Москве или в Питере. Многие из них, наверное, совсем отрывались от своих украинских корней, даже если писали «украинец» в графе «национальность» — как в молодости Леонид Ильич Брежнев. И хотя вывесивший копию этой анкеты на своей странице в фейсбуке Альфред Кох остроумно заметил, обращаясь к Олегу Табакову: уж этот украинец точно не был ни второсортным, ни третьесортным -мы не знаем, ощущал ли покойный генсек, пусть втайне, пусть немного, свое украинство.
Но все же я осмелился бы напомнить Олегу Павловичу, что были и есть интеллектуалы высшей пробы, которые всегда оставались украинцами до мозга костей. В том числе – его коллеги по экрану и сцене. Давно ушедшие и ныне здравствующие.
Александр Довженко – один из немногих советских кинорежиссеров, творчество которых непременно изучают в Голливуде как классику мирового кино.
Выдающаяся певица Саломея Крушельницкая, на протяжении почти тридцати лет, в конце ХIХ – начале ХХ веков, покорявшая оперные сцены всего мира – от Милана до Буэнос-Айреса.
Знаменитые на всю Европу блистательные театральные режиссеры Роман Виктюк и Андрей Жолдак – последний, кстати, из украинской театральной династии, к которой принадлежал тот самый Саксаганский.
Недавно ушедший из жизни Богдан Ступка — едва ли не самый большой актер постсоветского кинематографа конца ХХ – начала ХХI века, как глыба возвышавшийся надо всеми телесериальными «звездами», дежурными исполнителями ролей честных ментов и отмороженных бандитов. При этом до конца дней руководивший главным драматическим театром Украины – киевским театром имени Ивана Франко.
Святослав Вакарчук – один из самых ярких рок-музыкантов нашего времени.
Кто-то, разумеется, уже грудью встал на защиту Табакова: мол, пожилой человек, скоро 80, каких только чудачеств не случается у стариков.
Кто-то вопрошает: а что, мол, такого? Творцу за талант все простительно. Вон, Достоевский грешил антисемитизмом, Некрасов написал оду Муравьеву-вешателю, Пушкин за тридцать лет до Некрасова тоже оправдывал кровавое подавление предыдущего польского восстания и даже добивался у Бенкендорфа разрешения открыть политическое издание: «Пускай позволят нам, русским писателям, отражать бесстыдные и невежественные нападки иностранных газет». А Блок вообще прославлял большевиков. Но, как говорится, любим мы их не за это.
Может быть, и вправду спустя много лет – или даже совсем немного — антиукраинскую выходку Табакова забудут, а помнить будут только лучшие его роли? Увы, на самом деле так в жизни не бывает. И про перемены во взглядах Пушкина — от оды «Вольность» до «Клеветникам России» — до сих пор ведутся дискуссии. И антисемитизм Достоевского не просто вспоминают с досадой – изучают, пытаясь найти оправдание, почему эта стыдная болезнь поразила великого писателя.
Горький – вне всякого сомнения, выдающийся писатель – навсегда испортил себе репутацию сотрудничеством со сталинским режимом на закате дней. Алексей Толстой – возможно, еще больший талант – в те же годы проделал с собой примерно то же самое. И даже Александр Солженицын, конечно же, войдет в историю страны и литературы как автор «Одного дня Ивана Денисовича» и «Архипелага ГУЛАГа» — но как хотелось бы, чтобы из-под его пера не выходило пространных «очерков литературных нравов», в которых он предстает по-человечески далеко не с лучшей стороны, чтобы не сочинял он на старости лет прочей, мягко говоря, неоднозначной публицистики и уж совсем откровенно попахивающей юдофобством книжки «200 лет вместе»! И как хотелось бы забыть, что последний патриарх нашей литературы Даниил Гранин, так безупречно ведущий себя в последние десятилетия в литературной и общественной жизни, когда-то участвовал в травле Иосифа Бродского…
А вы говорите – Табаков.
