- О да, когда эти дворцы, наконец-то, достроят, помирающие с голоду подданные султана смогут потешить свое чувство прекрасного. Увидеть дворец и умереть. Чего еще желать человеку от этой жизни? Но может, султану все же стоило было бы сначала накормить свой народ?
- Султан мудр, - покачал головой Граф, - Он знает, что если будет слишком увлекаться, осыпая народ благами, то его власти скоро настанет конец.
- Это еще, с какой стати?! – удивилась Лиза, - Вам пирамиду Маслоу приходилось видеть? За первичные физиологические потребности вроде пищи люди готовы порвать в клочья кого угодно. И съесть, если их совсем уж доведут. Не зря ведь в провинции Габар бунт зовется именно голодным.
- Что ж давай взглянем на твою пирамиду, - советник достал из пиджака найзер и включил голографический проектор, - Разумеется, любого современного психолога, вроде твоего Дюпре, от одного вида пирамиды Маслоу перекосит, поскольку она для него будет слишком примитивна. Но мы люди не гордые – для нас сойдет. Если конечно мы будем помнить, что изображенная на ней иерархия не аксиома, а лишь усредненное представление потребностей типичного человека, - советник отдал команду, и над столиком повисла медленно вращающаяся проекция пирамиды.
- Чем ниже потребность, тем она важнее, - продолжил Граф, - Это как с фундаментом дома. Ты можешь разрушить верхние этажи, и дом будет стоять. Но сломай нижний – рухнет все здание. Взгляни в основание пирамиды – увидишь наиболее чисто выраженные физиологические потребности. Пока они не удовлетворены, человека ничто другое не интересует. Собственно, нетрудно догадаться, что задыхающемуся или умирающему от жажды не до того, чтобы любоваться пейзажем или беспокоиться о том, какое впечатление он производит на окружающих. Выше идет потребность в безопасности. Если нас не мучит боль, голод, жажда, мы не задыхаемся, и нас никто не рубит на куски, то первое чего мы хотим, это убедиться, что ничто из перечисленного нам прямо сейчас не угрожает. Постоянное ожидание опасности это сильнейший стресс. Стресс это яд убивающий организм. То есть жизнь в постоянной опасности физиологически вредна и крайне неприятна, даже если сама угроза так никогда и не реализуется. Ну что ж, дадим человеку столь желанную им безопасность. Посадим его в бронированный подземный бункер в одиночную камеру и будем там держать вдали от всех страхов мира, кормя и поя до отвала. Через некоторое время мы заметим, что это совсем не идет заключенному на пользу. Неблагодарный, он обязательно, в конце концов, впадет в депрессию, сойдет с ума и даже попытается покончить с собой. А все потому, что человек это животное социальное и контакты с другими людьми, ощущение принадлежности к группе, любовь, наконец, это для него такая же физиологическая потребность, как и потребность в пище. Хоть и не такая острая разумеется. Человек не может один. Ему всегда нужен кто-то. Свои. И уж если он в какой-либо группе оказался, то он желает занять там как можно более почетное место. Спокон веку люди играют в бесконечную игру «царь горы», карабкаясь по иерархической лестнице общества так же упорно, как и по ярусам пирамиды Маслоу. Ну и в краткие минуты отдыха они не прочь иногда отдаться чувству прекрасного и либо вкусить плодов искусства, либо попытаться создать их. В целом же из пирамиды Маслоу легко видеть, как прямые физиологические потребности, будучи удовлетворенными, постепенно уступают место социальным и...
- Все это мы проходили еще в школе, - прервала советника Лиза, - И мне не совсем понятно…
- О, я знаю, - улыбаясь, заверил практикантку Граф, - Дюпре прекрасный учитель. Но мне в отличие от Дюпре не так часто выпадает шанс прочитать лекцию умной и красивой девушке, а спешить нам сегодня некуда. Так что придется одной практикантке смиренно терпеть мои разглагольствования. В конце концов, разве не за этим Дюпре отправил тебя сюда?
Лиза улыбнулась в ответ.
- Я в вашем распоряжении советник.
- Тогда продолжим, - Граф весело подмигнул своей собеседнице, - Взгляни еще раз на пирамиду. У нее много ярусов. Одни более важны для людей, другие менее, но никак нельзя один заменить другим. Есть в математике такое понятие как необходимые и достаточные условия. Вот возьмем воздух. Он, безусловно, необходим для жизни человека. Но достаточен ли он? Разумеется, нет. Да, без воздуха человек умрет от удушья в считанные минуты. Воздух очень важен. Но и без воды человек тоже умрет. Через два-три стандартных дня. И без еды. Где-то через месяц. И стресс долгой и нормальной жизни не способствует. И изоляция. И отсутствие прочих благ из высших ярусов пирамиды явно снижает качество жизни. И как воду нельзя заменить большим количеством воздуха. Как еду нельзя заменить большим количеством воды. Так и блага с высших ярусов пирамиды Маслоу нельзя заменить благами с низших. Есть такая штука под названием предельная полезность. Дай голодающему еды, и он почувствует себя намного лучше. Дай еще. Его удовлетворение жизнью снова чуть улучшится. Но вот он насытился, а мы продолжим насильно пихать в него пищу. И ему становится все хуже и хуже. Его тошнит. Ему плохо. Если мы не остановимся, то он вообще может умереть. Что же случилось со столь необходимой голодающему едой? Все просто, изменилась ее предельная полезность. Ценность еды для голодного и сытого неодинакова. Сытый упорно лезет вверх на более высокую ступень пирамиды Маслоу, и ты не можешь уговорить его слезть с нее, предложив ему еще еды. Дай нищим хлеба и через некоторое время они обязательно потребуют зрелищ. Но знаешь, что самое смешное?
- Что?
- Ради того, чтобы влезть на еще одну ступеньку пирамиды люди готовы рисковать тем, чего они уже достигли. Тем, что вообще-то для них намного дороже и потому лежит в основании пирамиды. Жизнью, благополучием, безопасностью.
- Но как такое возможно, если жизнь для человека важнее чем социальный статус, важнее чем самовыражение и прочее?! – удивленно спросила Лиза и тут же поправилась, - То есть я, конечно, знаю, что это возможно – люди постоянно так поступают. Но почему? Это же противоречит самой идее пирамиды!
- Да нет здесь никакого противоречия, - усмехнулся Граф, - Люди готовы рисковать, а не жертвовать. Слово «рисковать» здесь ключевое. Риски это то, что лежит в будущем. То, что может случиться, а может и не случиться.
Риски в будущем, а наши неудовлетворенные потребности с нами здесь и сейчас. Человек, умирающий от голода и жажды может нырять в морскую пучину за рыбой, чтобы пить ее кровь и есть ее мясо, рискуя задохнуться. Заключенный, изнывающий от одиночества, может просить, чтобы его перевели в общую камеру, даже зная, что в ней полно его врагов и есть немалый шанс умереть от заточки в боку. Вельможа, у которого есть все кроме власти государя, устраивает переворот. А ведь в случае поражения его могут казнить. Могут. Но могут ведь и не казнить. Не так ли? Мы рабы сиюминутных потребностей. Да, если бы вельможа задыхался или умирал от жажды или бежал, куда глаза глядят от убийц, то ему было бы не до своего статуса. Но эти потребности у него уже удовлетворены и он не думает о них. Как первый человек деревни из Римской империи, попадая в Древний Рим, становится никем и должен все начинать сначала, так и любой из нас приходит на новую более высокую ступень пирамиды Маслоу столь же страждущим, как и на все предыдущие. Вечный голод, заставляющий нас порой идти на риск, никогда не угасает. Меняется лишь его природа.
- Вы рассказываете, как это бывает, но не говорите почему, - заметила Лиза.
- «Почему?» это слишком расплывчатый вопрос. Отвечая на него можно дойти и до Большого Взрыва. Но зная, кто был твоим преподавателем основ социальной этики и рационального мышления, уверен, ты сейчас ведешь речь об эволюционной психологии. Так? – Лиза кивнула, - Значит, так, - удовлетворенно заключил Граф, - Для того чтобы понять причины нам придется перевернуть пирамиду. Это сейчас у нас никто не умирает с голоду, и безопасность стала обыденностью. У наших обезьяноподобных предков все было иначе. Еда и питье, безопасность, сама жизнь, наконец, были конечной целью – вершиной пирамиды, а не ее основанием. Первобытный человек рыскал в поисках пропитания отнюдь не для того, чтобы наевшись сесть с соплеменниками возле костра и ощутить себя частью чего-то большего, чем он сам - некоей сплоченной группы. Не для того, чтобы получить возможность грызться с теми же самыми соплеменниками, стремясь занять в этой группе почетное место. Наоборот! Высокий статус в племени означал больше еды, больше самок, больше потомства, больше шансов передать свои гены дальше. И потому наши гены все время шепчут нам – интригуй! Карабкайся наверх! Добивайся уважения и почета! Будь первым! Не получилось завоевать авторитет? Это ничего. Есть вещи и похуже. Лучше быть живым аутсайдером успевшим дать потомство, чем мертвым бездетным лидером. Но чтобы быть живым аутсайдером нужно, чтобы тебя окружали соплеменники. Без них ты не аутсайдер. Ты одиночка. В первобытном же мире одиночки не выживали. Значит нужно искать людей и любой ценой стараться прибиться к ним…
- Все это очень познавательно, но как это связано с тем, что султан держит своих подданных впроголодь?
- Если тебе для того чтоб добыть еду необходимо постоянно выполнять некие действия, то в твоих генах рано или поздно закрепится желание их совершать. Но что будет, если еду тебе станут просто давать? Твоя потребность совершать необходимые для добычи пропитания действия никуда не исчезнет. Гены знают: «Сначала ты делаешь вот это, и только потом получаешь еду». Так было миллионы лет. И плевать им, что ситуация поменялась. Для них несколько тысяч лет туда или сюда еще не повод шевелиться. Возьми один из видов гусей. В дикой природе они кормятся пищей со дна водоемов. Для этого соответственно ныряют. Но что будет, если их накормить до отвала на берегу? Все – они сыты. Им не нужно нырять ради пищи. Но они все равно будут нырять. Нырять просто потому, что у них в генах прописана такая потребность. И что бы почувствовали гуси, если бы кто-то не давал им нырять? Их гены говорят им: «Если ты не ныряешь, то ты не добываешь еду. Если ты не добываешь еду, то ты умираешь с голоду. Следовательно, тот, кто не дает тебе нырять хочет тебя убить! Ах, он сволочь!». И уверяю тебя – люди недалеко ушли от гусей. Ты можешь завалить их едой, но если ты будешь препятствовать им в удовлетворении других потребностей из пирамиды Маслоу, то они тебя возненавидят не меньше чем, если ты будешь морить их голодом. На этом один из буранайских падишахов в свое время и погорел. Благодаря затопившим Буранай деньгам от месторождений спайстрия он устроил своим подданным райскую в его, разумеется, понимании жизнь. Работать не нужно. Все есть. Казалось бы – живи в свое удовольствие. Но и нескольких десятков лет не прошло, как неблагодарные подданные подняли восстание, изловили падишаха и содрали с него живьем кожу. Зачем они это сделали? Хороший вопрос в особенности, учитывая, что при новом суровом падишахе подданные живут намного хуже и, тем не менее, не бунтуют. А ты взгляни на тот Буранай. Социальных лифтов – никаких. Есть только падишах и горстка наследственной аристократии. Остальным очень доходчиво объясняют, что рожденные ползать не должны заглядываться на небо. А мы вам за то, что знаете свое место, от щедрот еще жратвы в корыто. Вот только раньше почти все время и силы у подданных падишаха уходили на то, чтобы не сдохнуть с голоду. А тут вдруг свалилось изобилие. Еды полно. Времени свободного полно. И как это время убивать, если ты темный необразованный крестьянин или кочевник? Вот влез ты на новый ярус пирамиды Маслоу и почувствовал, что ты никто и звать тебя никак. Обидно. Это у миррского гражданина способов худо-бедно удовлетворить инстинктивные потребности с верхних ярусов пирамиды Маслоу полно. Хочешь государственную карьеру делай. Хочешь деньги. Хочешь в науку иди. А и не сложилась карьера или слишком туп для бизнеса и науки – не беда. Можешь в вирте королем восьмидесятого уровня устроиться и тешить свое самолюбие. Можешь в неопанки податься и чувствовать себя выше всех этих жалких рабов общества потребления. И вообще неформальных групп, в которых будешь не на самых последних ролях, начиная с хиппи и заканчивая спортивными фанатами, завались. Индустрия развлечений опять же развита так, что за всю жизнь все не перепробуешь. От музеев высокого искусства до сериалов. В общем, есть чем заняться. А вот сытым подданным падишаха было нечем. Взвыли они от тоски с такой жизни, да и устроили восстание. Не сразу конечно. Поначалу падишаха обожали понятное дело. Пока к хорошему не привыкли. Ну а как привыкли, то кожу с него и содрали. А вот с султана нашего умнички не сдерут. Пока с утра до ночи за корку хлеба пашешь - не до восстаний.
- Расскажите об этом губернатору полыхающей провинции Габар.
- Ну там и ситуация иная. Там народу и корки хлеба не перепадает зачастую. А голод он такая штука. Не зря ведь на самом нижнем ярусе пирамиды – на многое толкает.
