Так, сюда отзыв по одному фильму тоже перенесу, вдруг кого заинтересует. Текст большой, часть будет под спойлером, хотя этот фильм устроен иначе - и спойлеры как таковые в нет невозможны, и их нет.
"Герцог Бургундии" (The Duke of Burgundy, 2014) Питера СтриклендаОшеломляющей красоты кино в декорациях киносемидесятых, старых особняков, БДСМ-тематики, жанра adult, энтомологии, красивых женщин бальзаковского возраста в элегантных, изящных «тематических нарядах». И это мало того, что лучший вообще фильм на темы БДСМ. Это нежнейшее кино о любви, оно нежное и тонкое и поэтическое настолько, насколько кино об «извращенных формах секса» может быть в принципе. Обычно в таких случаях стыдливые критики пишут, что «на самом деле это все антураж, а фильм о любви», да. Но давайте не будем ханжами, это кино о доминировании, подчинении и унижении, мазохистке и садистке, и о лесбийской любви. И да, кино при этом о любви вообще – о том, как два человека, разные по психотипу и пониманию нормы, притираются друг к другу. О мутации в конечном счете – потому что один мутируют в другого, или лучше сказать «под другого». При этом, я совершенно серьезно сейчас – это, друзья, комедия! Но не такая, где «ха-ха-ха», а такая, где в ответ на реплики, сценки, и даже взгляд героинь улыбаешься, и светишься изнутри. Так как о кино и правда сложно говорить, оно все такое эфемерное, эфирное, ускользающее, разделим наши чувства на анатомическом столе. Или на вивисекционном - как редкую бабочку.
Во-первых, перед нами режиссер Питер Стрикленд, автор «Berberian Sound Studio», оммажа тоже киносемидесятым, итальянскому джалло. И в новом своем фильме он магически воскрешает мир эротического кино 70-х и того же джалло (только последние на аллюзих, с легким отзвуком, дыханием скорее). Вот, например, смотрю в свою базу просмотров: в 1975 году вышли два знаковых фильма в жанре adult, важных для БСДМ-сообщества. «История О» Жюста Жакена (автора «Эммануэль») и «Отражение» Рэдли Метцгера. Это экранизации, напомню, кто не в курсах, двух культовых опять же книг для того же сообщества – авторства Полин Реаж, про уничтожение женщины в садомазохистском выгорании в мужских «я» (все долго думали, что Полин - мужик, но впоследствии оказалось, что нет, женщина), и Жана де Берга – про любовь втроем, и превращение садистски в мазохистку, да и вообще про разные парижские сексуальные радости и свободы (все думали, что Берг – мужик, а нет, оказалась жена Алена Роб-Грийе - Катрин, известная в узких кругах 1950-60-х как активная деятельница БДСМ-подполья). Надо сказать, обе экранизации кошмарны, это концентрированная пошлость, нафталин, пластик, извращение скорее в смысле киноискусства. Так вот Стрикленд снял настоящее хорошее кино, сшив из adult чудесное платье, как влитое, ретро, но удивительно живое – таким должно было бы быть «эротическое кино семидесятых», если бы его снимали художники (другое дело – кому художественная сторона тогда была нужна?). И темы самосгорания и выгорания в другом - и темы мотыльков у свечи - Стрикленд замечательно ассимилировал и растворил в своем парфюме.
Титульные кадры как из семидесятых под чарующую мелодию как из семидесятых (Эннио Морриконе, например). Огромный особняк, явно не по карманам героине фильма (ее играет знаменитая премьерша Дании из сериала «Правительства» - я сразу тогда подумал: вот готовая сильная леди для такого рода кино, ага), энтомологу, занимающуюся медведками. В доме множество бабочек, всякого рода жучков, насекомых, пришпиленных к стенам. Все перечисленное, конечно, яркая киношная условность. К дому на велосипеде подъезжает горничная (привет, кино!). Звонит. Долго ждет. Открывает дверь – обтянутая в сексуальное платье стоит гордая и надменная Синтия (ну, вы поняли). «Ты опоздала». – «Простите…». Синтия, пока сидит и читает в кресле, приказывает горничной убраться в доме. Кидает на пол фантики. И вообще ведет себя как хозяйка положения, в мире, показанном нами, таких зовут «госпожа». Эвелин – пугливая девушка из старых романов Бронте, выполняет все указания хозяйки, но, разумеется, лажает кое-где. Надо вот было постирать нижнее белье госпожи, и случайно оказались нестиранными трусики, как же так? – строго смотрит на Эвелин Синтия. Тебя ждет наказание, милочка. Дверь в ванной закрывается. И мы понимаем (по звукам – а они для Стрикленда, как и в «Студии Берберян», значат тут очень много), что там, за дверями, идет сцена «золотого дождя». Далее эротическая сцена (не секса, секса как такового тут нет вообще). За кадром звучит сбивающийся задыхающийся голос Эвелин: «Мне нравится быть твоей. Быть использованной. Я люблю тебя».
Cпойлер
Уже через 10-15 минут, впрочем, мы выясняем, что все на самом деле не так, как на самом деле. Садистка Синтия, старше Эвелин лет на 20, читает указания, которые оставляет как раз мазохистка Эвелин («Заставь меня ждать у двери минут 5», «Скажи, чтобы я выстирала твои трусики», «Накажи меня!»). Синтия – фейк. Она не садистка. Она притворяется. Почему? Потому что любит Эвелин, конечно. Которая, вот да, настоящая мазохистка, и она притворяется, что нашла для себя, наконец, настоящую Госпожу! Уииии, как я рада – светятся ее глаза. Синтия покровительственно смотрит, как покорна ее любовница. Но вообще она немного устает от всего этого притворства. Именно Эвелин понакупила ей кучу эротических платьев, в половину которых, по словам Синтии, она не может залезть без инструкции. На день рождения Эвелин женщины решают купить подарок: кровать, устроенную так, чтобы «раба» могла спать в ящике внутри, а сверху бы спала «госпожа». Следует замечательная сцена общения с продавщицей (все пьют чай): «Вы знаете, эти кровати так и раскупают в вашей округе! Не далее как вчера одну приобрела ваша соседка. Так что раньше, чем через 8 недель, я сделать не смогу, извините». Любовницы расстроены. «Но если вы хотите, в качестве подарка у нас есть «человеческий туалет»! Глаза Эвелин загораются, Синтия от смущения и стыда не знает куда себя деть, и быстро сбегает в соседнюю комнату. Синтия выслушивает указания Эвелин устало, и даже временами недовольно («Только ты сделай мне сюрприз с наказанием не раньше часа – а то это будет не сюрприз!» - взгляд Синтии полон ненависти – «И не позднее, чем через 23 часа!» - «Еще указания будут?»). Синтия запирает связанную «рабу» на ночь в какой-то пыльный сундук, который Эвелин откопала в подвале. Стоп-слово: Pinastri («Бражник»). «Пинастри!!!» - истошно кричит Эвелин среди ночи, в ужасе госпожа бежит к сундуку – оказалось, ее укусил москит, и ей никак не почесаться. «А давай ты снова меня туда уложишь, но не связывая», - умоляюще и виновато смотрит на Синтию «раба». Та в ярости тащит ее в постель. Во время одного из любимого Эвелин наказания (тот самый непоказываемый нам «золотой дождь») у Синтии, извините, ничего не журчит. «Открой кран», - слышим мы смушенный голосок Эвелин. «Заткнись», - огрызается еще более смущенная Синтия.
Фактически, перед нами игра/киноигра про госпожу и ее рабу, разыгрываемая двумя женщинами, только одна из которых настоящая «извращенка». Чтение записочек – явно сценарий. А поставленные режиссером Эвелин наказания – эпизоды на "съемочной площадке", в которых Синтия порой играет свою роль Госпожи «неубедительно» (о чем Эвелин тут же намекает хозяйке - и та в ответ только тяжко вздыхает и кряхтит – а тут еще и поясница стреляет!). И все это так мило и так трогательно, словно тебе показывают советское пионерское кино про каких-нибудь Машу и Петю и их шалости в лагере. Такой себе, казалось бы, вариант фильма «Секретарша». Или недавней «Венеры в мехах» Романа Полански. Ироничный, фривольный, про любовь. Но сразу на ум приходят почему-то другие ленты. Во-первых, чудесный фильм про лесбийскую любовь и ностальгию «Мое лето любви» Павликовского (как там одна девушка ни разу не лесбиянка, так и здесь Синтия лишь играет свою роль) с тоже чарующей титульной песенкой. Или Кроненберг, ранний и поздний: энтомология плюс секс, вечные аллюзии на спаривание насекомых, множество мертвых бабочек и сама тема мутации как бы намекают. Джалло я уже упоминал. Именно от джалло тут умопомрачительные картины, сменяющиеся в продолжение фильма: и золотой, желтый, коричневый колер цветовой гаммы. Фильм кажется пахнет старыми особняками, занавески, кажется, колышатся по-настоящему. Героиня ходит в огромных шляпах. Всюду лето, солнце, красивые женщины и – ни одного мужчины на протяжении всего фильма! Но еще больше завораживает звуковая палитра: стрекоты, шепоты, лепеты, верещания насекомых, голос героинь, музыка (гениальный саундтрек дрим-поп группы Cat’s Eyes – от оперных арий до мелодий в стиле старого итальянского кино).
Фильм настолько же легкий, тонкий, смешной и нежный – насколько телесно-чувственный, при том, что никаких, повторюсь, вульгарных сцен секса, вроде как в «Жизни Адели», тут нет. И загадка магии картины на самом деле не в нарочитой искусственности (на имдб пишут, что декадентские обои – из-за небольшого бюджета –режиссер нашел в интернете, распечатал и наклеил, тоже самое с плитками в ванной, и половина женской аудитории – «госпожа» эксперт в энтомологии и читает и слушает где-то лекции – манекены!), и даже не в чтении реплик и в придумывании сценок БДСМ самими героинями. Фильм написан как картина сразу несколькими кисточками: художественной, кинематографической, музыкально-звуковой и текстовой в тоже самое время. Кино непонятно где и когда расположено. В Англии? У всех почти героинь акцент. В тридцатых-пятидесятых, на что намекают интерьеры? Тогда откуда продавщица БДСМ-антуража, и сообщение, что БДСМ-кровати пользуются на вашей улице популярностью? Что это за университет, где сидят периодически «госпожа» с «рабой»? Почему «госпожа» так заворожена медведками? Откуда «раба»? Она ее студентка? Пишет дипломную работу? На зиму библиотека закрывается – почему? Так принято в европах, а то может я не в курсе – но тут идет сразу аллюзия на зимовку и спячку «медведки» - и самих героинь. На самом деле, конечно, героини живут – и вы догадывались об этом с самого начала – в кино! Если кто-то собирается отправить им письмо, придется на конверте так и писать: «Планете - Кинематограф. Страна - Питер Стрикленд. Город - «Герцог Бургундский». Улица adult и джалло, дом 45».
Cпойлер
А за 20-25 минут фильм преображается. Как из гусеницы в бабочку. И эта мутация восхитительна! Комедия истончается, рвется как паутина, некоторые сцены идут на повторе, словно музыкальные фразы, кино и становится точно сжатой музыкальной формой, и одновременно кинематографической пружиной, спиралью, которая крутится и закручивается, и сжимается, и давит на Синтию, уставшую играть. И потом сны! Ох, сны точно из джалло, из хорроров 60-х, из Линча. Они странные, дикие, сказочные. Совсем скоро наши героини рифмуются с медведками, их дом – с норой, куда на зиму залезает медведка. Это нора – уютное «нигде», там нет времени, нет страны, у героинь нет фамилий. Это какая-то фантазия си бемоль, в какие-то минуты на одних образах, музыке, звуках пронизывающая чем-то нездешним тебя до мозга костей.
Госпожа спит и видит сны: как она закрывает сундук и убивает «рабу». Раба встает ночью с завязанными глазами и идет по дому, ничего не видя, но со страшно обостренным слухом (сцена явно отсылает, по-моему, к «Феномене» Ардженто). И, кажется, мы видим то, что она, как ей кажется, слышит: бабочки, много бабочек, тысячи бабочек, миллионы бабочек шуршат, жутко и отвратительно заполняют экран от и до, кишат по всей диагонали, уже нет ни дома, ни девушки, а только бабочки, насекомые, личинки, гусеницы, палые, лежалые листья, осенние деревья, корни, запах земли, норы медведок, и вот уже перед нами, или нам только кажется, просто стрекот кинопленки, которая застревает в аппарате, и этот золотистый колер, золото на черном, золото на прозрачном, точно говорит: сейчас я сгорю под светом яркой лампы! Последние где-то 15 минут, когда режиссер совсем отпускает себя, мы погружается куда-то в энтомологическую вселенную огромного особняка, и взлетаем в этой ауре безумной, и громкой, и тихой, и молчаливой, и какой-то подкожной любви двух женщин куда-то к сводам самого прекрасного в мире флорентийского храма.
У фильма, как, наверное, и в «Студии Берберян» его не было – фактически нет финала. Нет сюжета в привычном смысле слова. Есть характеры. Есть настроение. Есть две мощные актерские роли. Есть прозрачная и музыкальная тема любви, за которой шлейфом по этому дому шелестят «доминирование», «подчинение», «госпожа», «наказание». Это восхительное и совершенно, на мой взгляд, уникальное кино, представляющее одновременно и оммаж кино 70-м, и трогательный фильм о влюбленности, и кроненберговский конспект об энтомологических мутациях, и лирическая зарисовка та темы «волшебной сказки из самых детских снов». Набоков тут закладкой в кино, между строк, безусловно. По-моему, лучшие режиссеры на свете – те, кто умеют снимать чувственное кино про любовь, не снимая секса; музыкальное кино, полное настоящей, непридуманной тишины; кино о «всяческих извращениях», которое на деле стыдливое в своей наивности и невинности, и которое, чего уж там, спокойно можно показывать подросткам (пока их родителей дома нет!). Стрикленд именно такой режиссер. Он умеет волшебно, ярко и как-то тлеюще-возбуждающе рассказывать мучительные истории, превращая их в цветные сказки из книжек-раскрасок, где на титульной обложке будет красоваться незнакомый для какой-нибудь пятилетней малышки «Герцог Бургундии» или, по латыни, hamearis lucina – небольшая бабочка оранжевого и коричнего колера, посещающая каждую весну южные сельские местности Англии.
Скриншоты раз:
Скриншоты два:
