Вот тут мне кажется в тему будет, хоть и выдумка, но в ту же копилку народа и гражданственности.
Cпойлер
ГРАЖДАНСТВЕННОСТЬ
- Страшное дело самовар. Или абажур. Вообще уют домашний, - вдруг сказал химический король Иван Иванович Н.
Он сказал это одному российскому экономическому журналисту. Разговор состоялся в известном немецком ресторане, где на гербе бежит лиса, есть такой в Шварцвальде. У Иван Иваныча был дом сравнительно недалеко – «четыре версты в гору», сказал он и махнул рукой куда-то неопределенно влево, где была как раз не гора, а равнина.
Журналист брал у него большое интервью. После всех инвестиций и реконструкций речь все-таки зашла о новом заводе, который Иван Иванович пять лет назад построил в крупном сибирском городе – и там был грандиозный скандал с вредными выбросами. Были суды, пикеты, фотографии желтого снега, ужасные цифры роста заболеваний, экологи приковывали себя к воротам, даже, кажется, вмешался Гринпис – но Ивану Ивановичу удалось отвертеться. Не только отвертеться, но и продолжать «убийство города и природы», как выражались в газетах.
Поэтому журналист не мог не задать этот вопрос, хотя понимал, что собеседнику это будет неприятно.
Однако Иван Иваныч безо всякого смущения ответил, что все суды он выиграл и не видит никакого повода волноваться. Ни для себя, ни для прессы.
- Минуточку, - сказал журналист. – Конечно, можно подходить к делу чисто формально. Но загрязнение воздуха продолжается?
- Продолжается, - кивнул Иван Иваныч. – Но я ничего не могу поделать. Такова технология. Как говорят в кино, «это бизнес, ничего личного». У меня нет цели отравить побольше людей, надеюсь, это ясно. Но переносить производство в безлюдный район – у меня нет таких средств. Закрывать? Абсурд!
- Сейчас вы скажете, что это завод нужен стране…
- Нет, не скажу. Этот завод нужен мне. Мне лично.
- Вам лично? Зачем? – изумился журналист.
- Как то есть зачем? – ответно изумился Иван Иваныч. – Для денег! Вы, конечно, можете спросить, зачем мне столько денег, нельзя ли закрыть этот завод… Можно и закрыть. Но зачем?
- На Западе, - сказал журналист, – есть такой принцип бизнеса…
- Социальная ответственность, что ли?
- Нет. Шире. Citizenship. Гражданственность. Ответственность перед страной и народом, извините за пафос.
И вот тут Иван Иваныч вдруг сказал про абажур и самовар.
- Страшное дело самовар, - сказал он. – Или абажур. Вообще уют домашний. Жена в халатике. На плите что-то булькает. Дети рядышком бегают. Благодать!
Вздохнул и замолчал.
- Простите… - не понял журналист.
- Сейчас, - сказал Иван Иваныч, полез в карман за носовым платком, промокнул глаза и продолжал:
- Моего прадедушку раскулачили в тридцать четвертом. Выкинули из дому. Ведут его, значит, два чекиста по деревне. Он кричит: «Православные! Люди! Кто в Бога верует! Спасите!» А в окнах, видит, кто-то сидит и чай пьет из самовара. Кто-то на крыльце возится и головы не поднимает. Это он сыну своему рассказал. Моему дедушке. Ни один человек не заступился. У всех свои дела. А в ссылке еще круче было. Жрать нечего, и никто корочкой не поделится – это ж враг народа! Ладно. А потом репрессировали моего деда, выселяли на сто первый километр моего отца, и даже меня исключали из института за перепроданные пять пар джинсов. И никто не заступился. Потому что каждому надо было сохранить покой и благополучие. Свой, фигурально выражаясь, самовар с абажуром, и с женой в халатике, и чтоб на плите булькало… Вот такая, извините, гражданственность. Вы знаете, я не осуждаю. Я их понимаю. У каждого своя жизнь, и он не обязан рисковать своим благополучием ради чужого человека. Ведь вы их понимаете? – сказал Иван Иванович, и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Тогда поймите и меня. Я не обязан рисковать своими деньгами, я не обязан уменьшать свой доход ради неизвестно кого…
- Это не неизвестно кто, - вдруг серьезно сказал журналист. – Это народ, извините.
- Зачем извиняться? – воскликнул Иван Иванович. – Да, конечно, это народ. Красивое слово! Так вот: в свое время народ ни разу не заступился за меня и мою семью. Почему я сегодня должен заступаться за народ? У меня тоже есть свой самовар-абажур, и жена в халатике, и на плите булькает, и хватит об этом.
- Не сравнивайте, - сказал журналист. – Это простые люди. А вы человек огромного богатства и влияния.
- Как говорят французы, «chacun pour soi et Dieu pour tous», – сказал Иван Иванович. – А я не Бог. Почему я должен быть за всех?
Журналисту на какой-то миг захотелось встать и сухо попрощаться, но тут принесли сладкое.
