Cпойлер
Видели ужас? Исламские фанатики стёрли с лица земли древнейшие города, кувалдами разбивают бесценные скульптуры, взрывают и жгут музеи…
Мир возмущён. Говорят о цивилизационной катастрофе. Навсегда утрачены шедевры мировой культуры. Безумные дикари на севере Ирака каждый день что-то уничтожают.
В другой стране сожгли 150 тысяч библиотек, взорвали десятки тысяч храмов, убили миллион священников и ещё миллионы людей с образованием. Безумный народ с восторгом одобрял всё это, требовал новых казней, сам жёг, взрывал, убивал…
Вам кажется, что речь о России 1917 года? Не совсем так. Храм Христа Спасителя взорвали в 1931-м. На Ленина и Троцкого, увы, не спишешь. Церкви и монастыри Кремля уничтожали, когда страной руководил бывший семинарист Джугашвили.
Вам кажется, будто речь о Сталине? Не совсем так. Безобразный железобетонный урод — Дворец Съездов с кафе-стекляшкой на крыше был построен в Кремле при Хрущёве. При нём продолжилось уничтожение церквей и преследование науки.
Вам кажется, будто речь о 70-летней власти коммунистов? Не совсем так. За последние 25 лет, уже в «Новой России», в том числе в Москве, уничтожено немыслимое количество памятников архитектуры. Новая Россия поставлена тут в кавычки, потому что в отношении к культуре ничего нового. Советский государственный атеизм не пошёл на пользу наукам. Теперешнее государственное православие тоже на пользу наукам не идёт.
Вам кажется, будто речь о власти? Не совсем так. Россию сейчас населяют потомки тех, кто сжигал и взрывал. А потомки тех, кто писал книги и проектировал здания, либо не родились, либо родились в эмиграции, либо переродились «под влиянием среды».
Писатель, архитектор, учёный мало уважались в стране, где постоянно звучит вопрос «Ты что — слишком умный?» Идиотизм вопроса в том, что «умный» звучит как обвинение: чужой, вредный.
У Булгакова в «Собачьем сердце» Шарикова задушили и вернули в бессловесную скотину. Но в реальности никто Шариковых не душил. Наоборот, душили они.
Шариковы вне религии. Крест на пузе или комсомольский значок на груди, или оба вместе; стоят со свечкой в храме или несут на демонстрации портрет вождя — они делают только то, что выгодно.
* * *
Ищете врага? Он рядом. За одним столом с вами, в одной кровати. Подойдите к зеркалу…
…Помню, глуп я был и мал,
Слышал от родителя,
Как родитель мой ломал
Храм Христа-Спасителя.
Это вспоминает послевоенный советский зэк в середине 1950-х, когда пришёл приказ уничтожить статую Сталина.
Ты представь — метёт метель,
Темень, стужа адская,
А на Нём — одна шинель
Грубая, солдатская.
И стоит Он напролом,
И летит, как конница,
Я сапог Его — кайлом,
А сапог не колется!..
Но тут шарахнули запал,
Применили санкции —
Я упал, и Он упал,
Завалил полстанции.
Слышал от родителя… А что сегодня слышат от родителей?
Мы постоянно говорим и слышим о «конечном выгодоприобретателе». Вот Архангельское, шедевр, национальное достояние. А вот прокурор или вице-премьер России и его дворец на оттяпанной у Архангельского земле. А кто между шедевром и министром?
Там знаменитые архитекторы из престижных мастерских и куча архитекторов поменьше. Они же знают, где проектируют дворец с шубохранилищами. Они же учили про Архангельское в Архитектурном институте.
А те, кто «оформлял участок», — вся эта невероятно многочисленная команда межевателей, водоохранителей, газо— и электроподключателей… Все знают, что делают.
А тот, кто в Москве правдами и неправдами захватывал старинный особняк, чтоб на этом месте сделать бизнес, а не сумев захватить — поджигал, чтобы потом забрать пустырь, — он же не сам поджигал.
По всей стране идёт этот пожар.
У исламских фанатиков есть хотя бы идея. Эти погромщики не считают себя безумными дикарями. Они уверены, что вершат святое дело — очищают мир от скверны. Они Воины Света во Славу Всевышнего. Говорить им, что они враги цивилизации, — бессмысленно. Всё наоборот! Это остальной мир — безумен и погружён во мрак. Хотя «погружённый во мрак» не взрывает храмы, не сжигает книги.
У наших, которые жгут, никакой идеи нет. Просто ради денег. И это не бригада поджигателей ездит по Москве и по стране. Везде находятся свои.
Что же их дети слышат от родителя?
— Сынок, я сегодня поджёг памятник архитектуры.
— Ох, папа!
— А что делать? Хозяин приказал. Вот тебе на мороженое.
И мороженое не встаёт поперёк горла.
— Сынок, пойми…
Сынок поймёт. Конечно, поймёт. Вырастет, ограбит Родину и уедет.
Или папа, придя с работы, молча пьёт.
* * *
Где народ, там и стон… Эх, сердечный!
Что же значит твой стон бесконечный?
Ты проснёшься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Всё, что мог, ты уже совершил, —
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил?..
Этот вопрос Некрасов задал в 1858-м. Полтора века назад. Без причины? Вопрос поэта гораздо более опасный, чем вопрос телеканала «Дождь» о Ленинградской блокаде. Некрасов: «Ау, народ, душа-то жива ещё? Или просто мясо? Спишь временно? В коме? Или умер насовсем?»
…Новая власть дала народу телевизор, как профессиональная попрошайка — димедрол грудному младенцу. Снотворное — чтоб спал, не мешал делать деньги.
Сейчас происходит окончательный разрыв. Связь времён держится на последней ниточке.
1917 — смертельный год для русской цивилизации. Надо понимать, тут и 1918-й, и 1919-й. Вы думаете — Гражданская война? Гражданских войн в истории без счёта. Война Алой и Белой розы, Севера и Юга… Но только в России отменили сразу: религию, собственность, закон. Не одна лишь власть была уничтожена, не один лишь режим, но полностью все общественные отношения. Ввели почти смертельную ответственность за происхождение (дворянский сын — изгой, сын пролетария — доступно всё), изменили правописание и внедрили дикие партгрупорг, коопсах, даздраперма… Русский язык хрустел, как суставы пытаемого на дыбе.
Превзошла нас, пожалуй, Камбоджа, где вдобавок отменили обувь, письменность, родственные связи и женскую красоту.
* * *
Запроданы рябому чёрту
на три поколения вперёд.
Мандельштам.
1930 — раскулачивание и голодная смерть.
1937 — Большой террор.
1941—1945 — Война.
1947—1953 — Второй террор.
В эту мясорубку попали: аристократия, учёные (вместе с наукой), священники (вместе с религией), крестьяне (и мы навсегда стали импортёрами продовольствия), офицеры, писатели, режиссёры, солдаты, вернувшиеся из плена. И несколько десятков миллионов людей, получивших клеймо «пребывал на оккупированной территории» — пожизненно подозрительный тип.
…Все, кто составил славу русской культуры ХХ века, или родились до 1917-го, или воспитаны были теми, кто родился до 1917-го.
Сейчас детей воспитывают (точнее, выращивают, точнее, рожают) те, кто родились в 1980-х, те, кто не знает ни языка, ни истории и чаще всего не умеет думать.
Теперь даже самая циничная власть не смеет сказать ни слова о построении коммунизма, справедливого общества. Власть знает, что никто не поверит. Идеалы уничтожены. У некоторых людей они есть, а у общества — нет. У чиновников же их и быть не может, ибо тогда они должны восстать против коррупции коллег и начальников.
Они думают, будто у них есть идеалы, поскольку в душе они всё понимают и даже иной раз что-то скажут на кухне. Но на службе молчат, исполняют роль винтика в воровской машине. Не льстите себе — идеалы не умеют молчать, винтиками и глушителями не работают.
Человек, знающий себе цену, строптив и насмешлив. Крестьянин, физик, поэт — на что им ценные указания партийного руководства?
* * *
Рабская психология — не только покорность.
Рабы — плохие работники. Увиливают, халтурят, врут, воруют. Обманывать барина, терпеть издевательства, унижения, брань и побои. Рабская психология — бесправие и бесчестие. И ничего вокруг ему не дорого.
Рабу всё чужое. Книги, храмы, театры — всё господское, всё обман, всё придумано не для него. Кто-то жрёт в ресторане, а кто-то моет там полы и сортиры, вряд ли испытывая большую любовь и почтение к хозяевам жизни.
Нынешние хозяева жизни даже к самим себе, похоже, не чувствуют уважения. Они тоже рабы; всё их благополучие висит на волоске.
…Почти сто лет, с 1917-го и до сих пор, здесь уничтожалась настоящая элита. А её место занимала другая, шариковская.
«Умные нам не надобны. Надобны верные». Эту замечательную формулу произносят на другой планете (в романе Стругацких «Трудно быть богом»). Но советские читатели не сомневались: это про нас.
Не сегодня стали успешными бездарные льстецы, стукачи, вохра. Десятилетиями у них было преимущество. Они и размножались. И дети и внуки росли возле этих тараканов — без идей, без мысли о самопожертвовании. А когда власть вроде бы переменилась, было поздно. Народ, выращенный драконом, ремонту не подлежит. Он сам себе враг.
