Cпойлер
Полковник Красс в ярости мерил военную палатку шагами.
- Третья! Третья атака этих психов-самоубийц за неделю! – он повернулся к сидящему на раскладном стуле и сосредоточенно поглощающему рыбные консервы Дюпре, - И что теперь делать? Я слабо представляю, чем можно испугать человека, который взрывает сам себя или с гордостью отправляет на верную смерть своих детей! Как вообще подобные идиоты появляются?! Это же противоречит инстинкту самосохранения!
Дюпре медленно отложил вилку и пустую консервную банку в сторону.
- Есть в природе один гриб-паразит[1], - начал он, откинувшись на спинку раскладного стула, - который заставляет муравьев древоточцев выполнять его приказы. Когда споры гриба попадают внутрь муравья, он прорастает в его теле и выделяет особые вещества, контролирующие поведение организма муравья. Муравей превращается в зомби. Он покидает муравейник и ищет подходящее растение – не слишком высокое и не слишком низкое. Одним словом, идеальное для размножения грибка. Когда подходящее для паразита место найдено, муравей погибает и прямо из его головы прорастает коробочка со спорами. Споры осыпавшись упадут на других муравьев, которых вскорости постигнет та же участь. А еще у муравьев есть свой язык – частью химический, частью тактильный, а частью и звуковой как у нас. Язык — это коммуникация. А значит используя его можно найти уязвимости в нервной системе муравья и подчинить его. Или даже муравейник целиком. Живет на свете одна бабочка[2]. Родившись ее гусеница применяет сначала химическую атаку на психику муравьев. Она распространяет запах, схожий с запахом муравьиной личинки, и рабочие особи, найдя ее, немедленно тащат гусеницу в муравейник. Там гусеница с помощью звуков выдает себя за матку. Ее кормят самой питательной пищей, а в голодное время муравьи могут даже умертвить своих собственных детей, лишь бы насытить гусеницу-паразита. Если бы эти муравьи были поумнее и говорили на нашем языке, я уверен, что они бы привели нам кучу доводов, объясняющих их идущее вразрез с инстинктом выживания поведение. Но на самом деле все эти доводы служили бы ширмой того простого факта, что они одержимы паразитом. Паразитом, подчинившим их поведение своей воле.
- Я всегда подозревал, что у этих фанатиков жучки в голове, - хмыкнул Красс, - И какой конкретный паразит поселился в их черепушках?
- Идеи, - просто ответил Дюпре.
- Идеи?!
- Да, их еще называют мемами. И наши мозги — это их среда обитания. Этот ресурс не безграничен. Поэтому идеи сражаются за место в наших умах. По-разному сражаются. Одни дают нашим организмам что-то полезное и вступают с нами в симбиоз, другие же паразитируют на нас, взламывая нашу нервную систему, как хакеры компьютерные сети. Последним плевать на нас.
- Убивать своих носителей не самый лучший способ обеспечить себе долгую жизнь, - возразил полковник.
- Гриб-паразит, заражающий муравьев, пока еще не вымер, - пожал плечами Дюпре, - Если смерть одного носителя приводит к заражению многих, то это выгодная стратегия. Некоторые идеи работают как ментальные вирусы. Религиозный фундаментализм – это тоже вирус[3]. Вирус, к которому у слаборазвитых человеческих сообществ еще не выработался иммунитет.
- Все это очень познавательно, - хмыкнул Красс, - Но что нам делать с этими фанатиками-самоубийцами в данном конкретном случае?
- Для фанатиков очень важна репутация[4]. Также и посмертная. Это один из способов, которым ментальный вирус захватывает над ними контроль. Разрушь их репутацию, и ты разрушишь их мотив.
- И как это сделать?
- Лучше всего с помощью отвращения[5]. Базовая эмоция[6] как-никак, - ответил Дюпре.
- А поконкретнее нельзя? – нетерпеливо дернул щекой Красс.
- Утопи их в дерьме, - флегматично посоветовал Дюпре.
- Достал ты меня со своими метафорами! – Красс еще раз вгляделся в молодое и невозмутимое лицо своего капитана, - Погоди. Или ты…
- Именно, - спокойно подтвердил Дюпре.
[1] Andersen, S. B., Gerritsma, S., Yusah, K. M., Mayntz, D., Hywel‐Jones, N. L., Billen, J., ... & Hughes, D. P. (2009). The life of a dead ant: the expression of an adaptive extended phenotype. The American Naturalist, 174(3), 424-433.
[2] Barbero, F., Thomas, J. A., Bonelli, S., Balletto, E., & Schönrogge, K. (2009). Queen ants make distinctive sounds that are mimicked by a butterfly social parasite. Science, 323(5915), 782-785.
[3] Dawkins, R. (1993). Viruses of the mind. Dennett and his critics: Demystifying mind, 13-27.
[4] Ginges, J., Hansen, I., & Norenzayan, A. (2009). Religion and support for suicide attacks. Psychological science, 20(2), 224-230.
[5] Rozin, P., Haidt, J., & McCauley, C. R. (2008). Disgust.
[6] Curtis, V., Aunger, R., & Rabie, T. (2004). Evidence that disgust evolved to protect from risk of disease. Proceedings of the Royal Society of London B: Biological Sciences, 271(Suppl 4), S131-S133.
Cпойлер
В культуре вольных[1] тому, что происходит с трупом и в первую очередь его, так называемой ритуальной чистоте и защите от скверны, придается очень большое значение. Тот, кто почил в дерьме не будет принят в небесных чертогах братьев Тху, даже если он пожертвовал своей жизнью и убил много неверных. Проще говоря, рай с толпой легкодоступных прекрасных женщин, реками вина, бесконечной охотой и лучшими боевыми скакунами таким не светит. Само собой, их жрецы быстро осознали, откуда ветер дует и выдали свое «святое слово», что, мол, отныне дерьмо не является скверной и герой, погибший на пути святой войны, все равно попадает в рай, куда бы ни запихнули его труп. Но простые вольные не сильны в теологии и абстрактном мышлении. Очень сложно петь хвалебные родовые песни воину, чьи останки покоятся в дерьме. Как ни крути, а это по местным меркам позор. Мирджальская культура очень консервативна и народ там заумными теологическими рассуждениями не проймешь. Они четко знают – в дерьме ничего хорошего нет[2].
[1] van Leeuwen, F., Park, J. H., Koenig, B. L., & Graham, J. (2012). Regional variation in pathogen prevalence predicts endorsement of group-focused moral concerns. Evolution and Human Behavior, 33(5), 429-437.
[2] Oaten, M., Stevenson, R. J., & Case, T. I. (2009). Disgust as a disease-avoidance mechanism. Psychological bulletin, 135(2), 303.
