Форменный фуроръ въ народныхъ неводахъ произвелъ дагерротипъ легендарнаго шансонье да философствующаго піита Бориса Гребенщиковскаго, на которомъ оный изображенъ въ тандемѣ съ грузинскимъ княземъ Михаиломъ Саакашвилидзе, который ужъ давно ходитъ въ опалѣ у государя нашего, самодержца сіятельнаго, что впрочемъ не мѣшаетъ князю проводить реформацію въ закостенѣлыхъ вотчинахъ конторскихъ бюрократовъ, мздоимцевъ и шельмецовъ.
Депутаты высокаго Собранія днесь поспѣшили заявить, что шансонье Гребенщиковскій отнынѣ будетъ вычеркнутъ изъ анналовъ исторіи россійской музыки.
Экая, почтенные, вышла оказія. Начнемъ съ того, что видѣли мы сіи анналы россійской музыки по версіи указанныхъ депутатовъ Собранія, гдѣ нѣтъ никого окромя сладкоголосаго дамскаго угодника по прозвищу "звуковой французскій поцѣлуй для дамы бальзаковскаго возраста" Анастаса Михайловскаго да оркестра батальной пѣсни "Любо" (солистъ котораго даже не изволилъ нести въ свое время службу въ императорскихъ войскахъ, равно, впрочемъ, какъ и упомянутый выше Михайловскій никогда не баловалъ почтенныхъ дамъ французскимъ поцѣлуемъ, а лишь поетъ объ этомъ по наитію).
Теоретикъ войны и теоретикъ любви - неплохой списокъ великихъ музыкантовъ эпохи по версіи теоретиковъ чести, достоинства и любви къ отчизнѣ (не практиковъ, увы-съ).
Шансонье Гребенщиковскій, впрочемъ, человѣкъ добродушный и щедрый, не только не оскорбился, но и сдѣлалъ роскошный подарокъ возводящимъ хулу особамъ, ибо само бытіе съ его подачи выдало имъ шансъ войти въ исторію хотя бы мелкими мздоимцами и казнокрадами эпохи Гребенщиковскаго, а не просто безвременно кануть въ лету.
Постскриптумъ:
Самое время, почтенные, повторить вслѣдъ за покойнымъ Александромъ Башлачевскимъ его золотыя слова "по нраву мнѣ Б.Г., а не наоборотъ". За симъ мы презентуемъ пусть не столь легкую и пронзительно метафорическую, какъ у мэтра, зато болѣе насущную пѣснь:
Полковникъ Гиркиндъ пріѣхалъ въ Славянскъ
Со своею лихой братвой,
Полковникъ Гиркиндъ пріѣхалъ въ Донецкъ,
И тамъ всё накрылось…трубой.
"Ведёмъ войну уже семьдесятъ лѣтъ",
Говорилъ онъ, "враги наши злы,
По новымъ даннымъ развѣдки
Нашъ главный недругъ – хохлы".
И по приказу генераловъ,
что пьютъ и ѣдятъ нашу смерть,
Бандиты дѣлали въ городѣ то,
что только могли захотѣть.
Аэропортъ лежитъ въ ржавчинѣ,
Шахты смѣшали съ золой,
Люди засыпали, боясь не проснуться…
А Гиркиндъ вернулся домой.
Бронепоѣздъ въ огнѣ и намъ не на что больше жать.
Бронепоѣздъ въ огнѣ и намъ некуда больше бѣжать.
Эта земля будетъ нашей, ея мы добудемъ въ борьбѣ,
Она умрётъ, такъ, какъ гибнетъ всё то,
что мы приближаемъ къ себѣ.
Всѣ окрестъ строчатъ въ телеграфъ
Списки тайно погибшихъ частей,
А люди, предавшіе нашихъ отцовъ,
Нагло врутъ намъ изъ новостей.
Снова слышимъ вокругъ звуки маршей,
Снова всѣхъ пугаютъ тюрьмой,
Но хватитъ ползать на брюхѣ
Или Гиркиндъ придетъ за тобой.
Бронепоѣздъ въ огнѣ и намъ не на что больше жать.
Бронепоѣздъ въ огнѣ и намъ некуда больше бѣжать.
Наша земля была нашей - его, моя и твоя,
Ну, а теперь у насъ есть только Крымъ,
больше нашего нѣтъ...ничего.
