Cпойлер
консультировавший Министерство обороны США. В своей книге «Трансформация войны» он описывает стратегию военных действий между двумя государствами с очень разнящимся военным потенциалом.
«При прочих равных условиях, цитирует он Клаузевица, победит та сторона, у которой больше войск». А если так, то в длительной войне «слабой интенсивности», рассчитанной на взаимное истощение ресурсов, у государства, где этих ресурсов меньше, практически нет шансов. Единственный выход, и к этому склоняются большинство военных аналитиков –атаковать.
Дело это (даже в отношении такого военного монстра как Россия), вовсе не безнадежное. «Чем более экономична, эффективна, рационализирована организация, тем более она уязвима», считает аналитик.
У мощных, технически оснащенных, управляемых из одного центра армий есть один существенный изъян: слабая маневренность.
«Одинокий воин может в мгновение ока развернуться лицом к противнику, заметив его приближение с любого из флангов, пишет ван Кревельд. Тот же маневр окажется более сложным для шеренги из десяти солдат». Считается, что армейскому корпусу, чтобы перестать выполнять уже отмененный приказ и начать выполнять новый, требуется от 8 до 12 часов. Этого вполне достаточно, чтобы нанести ему неожиданный удар.
Для слабой армии, собирающейся провести успешную наступательную операцию против другой армии, превосходящей ее по силе, важно сделать одно: сосредоточить силы и средства в одном месте. «Она должна ослабить один участок и усилить другой, намеренно создавая рискованные ситуации и принимая на себя этот риск ради победы».
Скорее спонтанно, чем умышленно, украинские пассионарии на такой маневр шли: сначала во времена Майдана, потом в первые, «добовольческие», месяцы войны на Донбассе. По большей части общество, а не государство, смогло в короткие сроки сосредоточить в один кулак мужество, человеческий ресурс, финансы, пожертвованные народом, и показать России, что война легкой не будет.
И в России это поняли.
Но, пишет Кревельд, за долгую историю войн более мощные армии выработали свою стратегии борьбы с высокой маневренностью более слабого противника. Цель ее – не дать ему сосредоточить силы в одной точке, а , наоборот, заставить рассредоточить их. Для этого искусственно создается «ситуация неопределенности».
«Умный противник, стремящийся создать препятствия для сил своего оппонента, сделает все возможное, чтобы усугубить неопределенность для него»,- пишет военный аналитик.
Вирус неопределенности, запускаемый в стан противника, должен вызвать у него страх перед возможным ударом на ослабленных участках. Чем больше незащищенных брешей найдет он у себя, тем дробнее он распорашивает силы, тем меньше у него шансов для эффективного маневра.
Противник нагромождает множество ложных целей. Это и локальная активность на разных участках фронта, и имитация переброски «туда-сюда» крупных соединений, и озвучивание планов «масштабного наступления», и возможности открытия «второго фронта» (для нас - Приднестровье, Бессарабская и Русынская «республики»). И еще – население страны мобилизуется на поиски внутреннего врага, предателей, «пятой колонны».
Пропаганда, СМИ, разведка и контрразведка тут действуют в одной упряжке.
Причем, избыток информации более вреден, чем ее дефицит, ибо вносит большую неопределенность. Огромные объемы информационных вбросов приводят к тому, что каждая, самая безумная фобия или подозрение находит (на просторах интернета) множество «доказательств».
Далее, пишет аналитик, в засыпаемом вбросами государстве «как правило,образуются две партии: одна из карьерных соображений верит в полученные сведения, другая (по той же причине) объявляет их дезинформацией». В обстановке неопределенности государство «маневрирует между этими группировками, страхуясь на случай любого исхода. В результате принимается запоздалое и половинчатое решение.»
Добавляет хаоса тот факт, что, «как ни в какой другой сфере человеческой деятельности, на войне господствуют ярость, страх, боль и смерть. Люди, погруженные в эти сильные переживания, вероятнее всего, менее объективны, чем люди, работающие в мирное время в офисе с бумагами…»
Вот это и есть объективная причина буйного роста всего нашего зрадофильства.
Ведь, если действительно план «Шатун» разработан в штабе Суркова, то топорный вид он имеет не случайно. Его цель двояка. С одной стороны - убедить власть, что оппозицией руководит Кремль. А с другой убедить оппозицию – что план разработан в недрах украинской власти для дискредитации оппозиции.
По той же методике работает и всем известный Анатолий Шарий. Вбрасывая в информпространство нарезку из сказанного в разное время Михэилом Саакашвили слова «барыга», он с одной стороны приводит «убедительное доказательство», что в стране у власти «воры», а с другой –представляет самого Саакашвили в качестве городского сумасшедшего.
Вспомните совсем недавний допрос Януковича. Знаете, чего зрители ждали с наибольшим нетерпением? Не признания ины, не подробностей тех дней - ждали разоблачения: с кем из нынешних украинских политиков и представителей власти – то есть «внутренних врагов» - Янукович пытался договориться. Кому предлагал должности и деньги. Не услышав этого, потеряли к Януковичу интерес.
Оглянитесь по сторонам: в нашем информпространстве мы имеем страну, по завязку набитую «внутренними врагами»!
Во-первых, это –власть пытающаяся «сдать Донбасс» (для одной аудитории) и продолжающая «смертоубийственную войну в целях личного обогащения» (для другой). Это популисты – «проплаченные Путиным и расшатывающие лодку». Это – «либералы-инородцы», стремящиеся захватить власть в «нашей» Украине и подчинить ее Америке. Это – националисты, ищущие генетические различия между западом и востоком страны. Это – «Айдар» и прочие добробаты, готовящие «вооруженный марш на Киев». Это-полиция, «пытающая в застенках патриотов». Это –защитники гендерного равенства, «навязывающие нам однополые браки». Это- «манкурты из восточных регионов, не желающие учить украинский язык». Это -…можно перечислять до бесконечности.
Ложные цели множатся как грибы после дождя, заслоняя реальную. Они заставляют нас рассредотачивать наши силы - на войну с пустышками, надувными танками, они сжигают наши эмоции, сеют пессимизм и неверие в победу.
И вот именно в этом контексте фраза Дония о том, что «нас столкнули лбами» вполне уместна!
Став с мечом в руке лицом к лицу против «внутреннего врага», мы к внешнему, который мечтает уничтожить Украину, повернулись спиной.
И как потом обижаться за нож в спину?
И еще. Война с «внутренним врагом» - это всегда гражданская война. И даже, если мы слово «война» произносим в переносном смысле, нельзя его так легковесно бросать в лицо друг другу. Просто потому, что война, это как писал тот же Клаузевиц, «акт насилия, применению которого не установлено никакого предела».
То есть война – это изначально «беспередел». Путь бесправия, насилия и лжи.
Хотим ли мы этого в нашей стране?
У нас есть основания оппонировать друг другу. Мы по-разному мыслим и видим разным будущее Украины. Так сложилось, что то, что устраивает одних, неприемлимо для других.
Олигарх Коломойский много сделал для того, чтобы остановить сепаратизм, но видел Украину страной, где олигархам живется привольно. И такие страны в мире есть, и во многих из них народ преуспевает. Кто-то требует, чтобы богатство богатых раздали бедным – и такие страны есть, многолетний лидер одной из них недавно умер. Другие хотят видеть страну, где вся экономика спрятана в тень. Вы удивитесь, но и такое бывает, и даже, как писал перуанский экономист Эрнандо де Сото,- порой это единственный путь для нации выжить. Кто-то видит Украину без разделения на национальности, а кто-то - без русских и евреев. Кто-то верит, что в будущем возможна дружба с «обновленной» Россией, а кто-то предлагает построить и сбросить на нее атомную бомбу.
Наша проблема не в том, что у нас нет «национальной идеи», а в том, что их бесконечно много, и у каждого - своя. Соответствующая размерам сердца и мозга.
Все это повод для споров, порой очень жестоких. Но не для войны.
Нам всем надо забыть слово «внутренний враг» и вспомнить, что речь идет всего лишь о политической конкуренции. А это вещь, хоть порой и похожа на войну, но все же не война. «Конкуренцию от конфликта отличают правила, согласно которым сторонам не разрешается вступать в открытый бой, чинить друг другу препятствия или уничтожать друг друга даже тогда, когда они пытаются окончательно разрешить дело в свою пользу», объясняет Кревельд.
У нас в стране для политической конкуренции есть полный набор инструментов: выборы, свобода слова и собраний, плюрализм мнений. Главное, не надо свою неконкурентоспособность считать поводом для объявления войны.
Нам пора завязать с этим вечным рассредоточением сил и воли. Собраться, наконец, в кулак. И помнить – в данный исторический отрезок вечности враг у нас один. И вы знаете его имя.
Евгений Якунов. Киев.
