Нина Тельпуховская. Устрица и эмиграция
Когда меня спрашивают почему я решила эмигрировать, я отвечаю "Я всегда мечтала попробовать устрицы".
Сибирь, Иркутск, Академгородок, -40С, январь 1976 года.
Яркое, утреннее, воскресное солнце пробивается через окно, разрисованное морозом причудливым узором. Мама осторожно будит меня в 7 часов утра: "Нинуля, очередь уже подходит, надо вставать". Моя мама-профессор заняла очередь в молочный магазин несколько часов назад. Она показывает мне двухзначный номер, криво написанный на ее руке химическим карандашом. "Хорошо, что ночью насквозь промерзшие люди развели костер прямо перед магазином и мы смогли по очереди греться возле него," - рассказывает она по дороге. Белые плотные пары воздуха вырываются изо рта. Я пытаюсь что-то ответить, но мама строго запрещает мне: "Не говори ничего, а то горло простудишь".
Темно, холодно, тихо, только снег скрипит под валенками и побряцывают дужки алюминиевых бидончиков в такт наших шагов. Когда мы подошли к магазину, от костра остались только слабо тлеющие угли на грязном истоптанном снегу. Сонные, в темных, больших шубах женщины, прижимающие к себе закутанных до бровей детей, бабушки в серых пуховых шалях, повязанных крест-накрест, мрачные, курящие одну за одной сигареты и папиросы мужчины. Все разом взбодрились - узкая половинка двери магазина наконец-то открылась.
Cпойлер
"Молоко, у нас теперь есть молоко на всю неделю! - с ликованием воскликнула моя никогда неунывающая мама, ставя бидоны в полупустой холодильник. - Напеку-ка я вам сейчас блинов на завтрак". Я захожу в комнату, все стены которой от пола до потолка заполнены рядами книжных полок. Я любовно пробегаю по книгам пальцами, как по клавишам рояля, выбирая ЕЕ. Ту книгу, которая подарит мне сегодня другой мир, даст надежду, разозлит, утешит, удивит, поймет, ответит на вопросы, оставит в недоумении, рассмешит. И унесет меня в тот мир, где я, 11-лений подросток, могу мечтать.
"Пожалуйста, положите мне в корзинку дюжину устриц и бутылку охлажденного белого вина. Деньги там на дне," - кричит герой романа с балкона. Он свешивает веревку, с привязанной к ней корзинкой, уличному торговцу. "Может быть вам положить две дюжины?"
Устрицы, устрицы - что это такое, как они выглядят, какой у них вкус? Мне так понравилось это слово, оно было для меня таким невероятно загадочным, мистическое и далеким. Смогу ли я когда-нибудь здесь их купить? И я поклялась себе, что чтобы это мне не стоило, но я попробую этих чертовых устриц, о которых я столько читаю, но которые никто из моего окружения ни разу не видел.
Это был мой первый шажок на пути долгой, безумно сложной эмиграции в другие страны. Они стали для меня своеобразным символом - перемен, ожиданий, трудностей, риска, новой жизни.
Сейчас, если я захочу, то могу есть устрицы каждый день. Но каждый раз, когда я подношу устрицу ко рту, я вспоминаю Иркутск, студеную зиму и себя на диване с книгой, так страстно мечтающей о другой жизни и новых возможностях.
