Cпойлер
Всё случилось, когда я был в девятом классе. Значит, мне как раз шёл семнадцатый год – пересчитал: было 15, шёл 16-й.
Моим родителям посоветовали неплохую учительницу английского языка, которая репетиторствовала неподалёку от нашего дома.
Я стал ходить к ней на уроки.
Это была молодая женщина слегка за 30, одинокая, эффектная и раскрепощенная.
Не готов сказать, как быстро в нашем общении появилось то, что сегодня именуется "домогательством". Просто с какого-то момента она стала стараться сделать так, чтобы я задержался у неё подольше под предлогом попить чай. Расспрашивала меня о моей жизни, рассказывала о своей.
Так или иначе разговоры, которые она со мной вела, всегда сводились к теме романтических откровений. Учительница задавала нескромные вопросы о моих интересах, просила дать оценку её внешности и признаться, нравится она мне или нет.
В те годы все фанатели от видеокассет и она стала предлагать мне взять фильмы из её коллекции. Почему-то всегда случалось так, что каждая третья картина, которую она мне давала, содержала откровенные сексуальные сцены. Например, "Калигула" Тинто Брасса впервые появился в нашем доме именно таким образом. Мне было интересно посмотреть "Калигулу", но в тоже время я чувствовал себя очень неловко, когда учительница наедине стала расспрашивать, какие сцены понравились мне в этом фильме и почему.
Одалживая кассеты, она просила не говорить об этом родителям, ссылаясь на то, что я уже взрослый и это должен быть наш с нею секрет... Тогда это всё вызывало во мне достаточно смешанные чувства, но теперь определённо могу сказать – мне это не нравилось и было совершенно не нужно.
Защитники американской осуждённой пытаются представить всё так, словно отчётливое стремление сблизиться с женщиной постарше – обязательный и естественный этап взросления для мальчиков, а учительница из Флориды лишь оказала своим подопечным одолжение.
Так вот, это совершенно неверно.
Я помню как моя учительница смотрела на меня, в её глазах не было нежности и теплоты, которые позволили бы мне почувствовать себя важным и желанным мужчиной. Наоборот, это был высокомерный, расчётливый и жесткий взгляд, который она прятала за внешним добродушием. Её общение принижало меня, стремилось лишить воли, было пронизано манипулятивными формулировками и, если подумать, являлось насквозь потребительским.
И это, повторюсь, ни разу не прикольно: чувствовать, как тобой пытаются управлять и подчинить каким-то посторонним целям.
Теперь мне кажется, что она как-то болезненно переживала своё одиночество и сложности отношений с обычными мужчинами. Возможно, заигрывая со мной – почти ребёнком – она пыталась компенсировать свои проблемы.
Например, однажды она позвонила мне и стала настойчиво попросить принести кассеты, которые хранились в тот момент у меня дома. Когда я позвонил к ней в дверь, она выпорхнула на лестничную клетку в халате чуть ли не на голое тело, взяла кассеты, закурила и стала приятельски со мной болтать, потягиваясь и провокационно улыбаясь. Она пространно намекала, что в настоящий момент у неё дома кто-то есть и между ними происходит что-то интересное, внимательно наблюдая за реакцией смущения, которую я пытался скрыть за внешним равнодушием...
Кончилось всё тем, что под любым предлогом я начал избегать уроков английского. Мама, кажется, почувствовала что-то неладное и не стала настаивать на их продолжении.
Не буду говорить, что учительница как-то откровенно меня касалась или напрямую склоняла к сексу. Точно так же не стану рассказывать, будто испытывал потом годами злобные муки. Психика детей очень пластична, в моём случае просто сработал механизм вытеснения и, если бы не громкий скандал с американской учительницей, я бы так и не вспомнил об этом эпизоде своего детства.
Но пару дней обдумывая эту историю, должен сказать, что, если бы тогда кто-то дал мне возможность понять, что же именно со мной происходит, я был бы рад отгородить себя от подобных посягательств. А если бы узнал, что тоже самое она пытается повторить с кем-то ещё, наверное, высказал готовность помочь её остановить. Потому что, повторюсь, всё время нашего общения я чувствовал неправильность и неестественность происходящего.
Хотя, должен заметить, развивался я достаточно активно и девочки были мне очень даже интересны. Просто, как я теперь понимаю, дети должны сексуально развиваться в общении с ровесниками, вместе постигая себя и совершая одни и те же ошибки. Грамотное сексуальное образование в этом, кстати, отличный помощник: через пару лет после того случая на видных местах дома я начал находить толковые книги по секс-просвету. (Это были очень смешные 90-х с коллажами на обложках, напечатанные на дешёвой газетной бумаге). Помню, одна из них называлась "Рут Диксон. Не надо бояться любви". Многое из этих книг пригодилось мне, когда я уже стал студентом.
В завершение хочу сказать две вещи:
Во-первых, когда я сам начал преподавать (а я отработал в университете и школе около 8 лет), для меня общение с человеком в формате учёбы напрочь исключало возможность какой бы то ни было романтической эмоции. Я переживал это как жесточайшее, но при этом естественное табу и, например, обращался ко всем своим ученикам вне зависимости от возраста исключительно на "Вы".
А во-вторых, общение с женщинами старшего возраста не оказалось для меня закрытым. Годы спустя, когда я стал вполне самостоятельным и взрослым юношей, у меня случилась пара романов с партнершами заметно старше меня. Но поводом к нашей близости были искренние симпатии и обоюдный интерес.
Помню, одна из них наутро после нашей первой встречи очень смущалась и не знала о чем начать говорить за завтраком. На неё заметно давила наша ощутимая возрастная разница. Тогда я внимательно посмотрел ей в глаза и спросил нарочито взволнованным и серьёзным голосом: "Наташа, а ты Ленина видела?" Она опешила, после чего мы оба заржали, как кони, и больше этой неловкости между нами уже никогда не было.
В общем, не пытайтесь оправдывать насилие, каким бы привлекательным оно ни казалось вам на первый взгляд. Всё, что случается между мужчиной и женщиной (а также мужчиной/мужчиной и женщиной/женщиной) должно быть добровольным и в момент близости они должны чувствовать себя равноправными участниками этого союза. Иначе, быть беде.
