Cпойлер
В Донецке все чаще можно встретить покалеченных войной людей — мужчин, женщин и даже детей. Отсутствие конечностей, обезображенные лица, зарубцевавшиеся ожоги больше не удивляют и не шокируют прохожих. Война косит не разбирая, солдат ты или ребенок. Большие страдания приносят не физические раны, а сознание того, что пули и осколки были шальными, вражеская стрельба – неприцельной, а твой последний бой за Широкино – абсолютно бесполезным потому, что чуть позже его сдали - добровольно и показательно в ходе Минских «мирозаключений».
Мы до сих пор восхищаемся мужеством советского солдата, не сдавшего Сталинград, стойкостью советского ученого в блокадном Ленинграде. Но мужество наших славных дедов имело надежный тыл в виде несокрушимого государства – Страны Советов. В той стране каждый боец был уверен, что его семья получит аттестат, а его самого обязательно вылечат после любого ранения. Вернувшиеся с фронта до конца своих дней были победителями, ветеранами, окружены уважением, имели государственные льготы. В войне на Донбассе пока нет победителей, как и нет никакого государственного обеспечения для тех, кто отправилсяе защищать русский мир, кто в бою выжил, но лишился здоровья. Рассказы раненых ополченцев наполнены болью и возмущением, разочарованием и досадой. Но все же их вера чиста и сильна. Они упрямо продолжают верить в то, что, воюя на Донбассе, они защищают Россию.
Виктор-Шима — один из них. Все началось, когда ему принесли повестку прямо на производство. Он работал на заводе «Азовсталь» в Мариуполе, сразу после техникума, была хорошая зарплата, учился заочно в университете, помогал матери, думал о дальнейшей карьере, но тут грянули майданные события, и понеслось. В Киеве во всю жгли покрышки, избивали «Беркут», а в Донецке никто еще и не думал выходить на баррикады, но по всей Украине уже приготовились к мобилизации. Проходя медкомиссию, Виктор понял, что врачам выдана установка: брать всех, язвы и плоскостопие не учитывать. Никто еще не предполагал, что в Донецке случится самая настоящая война, но тревога уже витала в воздухе. Внутреннее чувство подсказывало ему, что в армию идти нельзя – придется воевать против своих же. Поэтому пришлось наговорить врачу всякой всячины, чтобы тот отправил на дополнительное обследование, и таким образом сбежать из военкомата.
С завода все равно пришлось уволиться и уехать в Донецк. Несколько месяцев работал в Донецке, за это время прокатилась череда разнообразных событий: баррикады, митинги, штурмы и захваты административных зданий, референдум. Потом были выборы президента на Украине, а на следующий день, 26 мая, Донецк бомбили с самолетов. А потом все лето шли ожесточенные бои на разных направлениях. Тревожась о матери, Виктор вернулся в Мариуполь. Но долго наблюдать за происходящим просто по телевизору он не смог, кожей ощущал необходимость вступиться за справедливость, встать на защиту родины. Тем временем Донецк ощетинился блокпостами, в каждом въезжавшем видели диверсанта, каждого проверяли как могли...
В сентябре война докатилась до Мариуполя. И обстрелы из «Градов» были, и стрелковые бои прямо под окнами дома. Все было – только работы больше не было, особенно для уклонистов от призыва. На завод больше нельзя – он уже дезертир, устроиться без документов больше негде – предприятия закрывались массово. Виктор попытался уехать в Донецк автобусом, но на украинском блокпосту его высадили только потому, что у него мариупольская прописка. Пришлось добираться электричкой, причем нужно было прятаться от украинских военных, патрульных, милиционеров, которые наводнили город, и останавливали всех молодых мужчин. В Донецке Виктор сразу направился к зданию СБУ, где на тот момент был расположен военкомат. Он заполнил документы, но военком, мужичок опытный, предложил ему подумать сутки. Сказал: ты еще молодой, душевные порывы непостоянны, может еще передумаешь, здесь у нас, во-первых, уже не ополчение, а настоящая армия, а во-вторых, здесь реально убивают. Ну и остался парень думать, разговаривать с такими же добровольцами. А тут к нему мать дозвонилась: слезы, истерика, упреки. Уговорила мать вернуться, ехать домой и не быть никаким добровольцем. Страшновато стало парню, и он сейчас без всякого стеснения об этом говорит. Совсем не бояться только дураки, а человеческая душа – материя тонкая, нередко желание жить перевешивает любые патриотические порывы. Добрался парень до Еленовки, чтобы электричкой отправиться в Мариуполь. Пока ждал, начался минометный обстрел, раскурочило рельсы. Те самые, по которым электричка больше не пройдет. А тут еще патруль документы проверяет, а прописка – мариупольская, не диверсант ли? Долго пришлось объяснять патрульному, кто такой и что здесь делает. Ночевать негде, никого в Донецке не знает. Пришлось вернуться к СБУ, и уже со всей уверенностью попроситься в добровольцы. Так он попал рядовым с позывным Шима в службу тыла батальона «Сомали» водителем.
Возил боекомплекты «Камазами», «Уралами» на передовую. Первое время постоянно чувствовал недоверие к себе: присматривались, оружие не давали даже на блокпосту. Много было разных военных происшествий - и человеческой слабости, и глупости, и геройства. С благодарностью к Богу вспоминает Виктор такой случай: привез он на позиции полный «Камаз» БК – 120 ящиков танковых снарядов. Поставил машину и отошел. А противник тут же и обстрелял машину. Грузовик посекло, колеса разворотило, а БК не сдетонировал – вот уж истинное везение. А то позиция была бы уничтожена полностью, и мы с ним сейчас не разговаривали... Еще вспоминает, как носился с бешеной скоростью по Путиловскому мосту,на выезде из Донецка, пока тот не взорвали. Мины падали буквально под колеса. К мосту этому давно уже враг пристреливалсяь. В тот день, когда его в конце концов подорвали, Шима тоже возил БК. Только он успел свою машину доставить, разгрузить и вернуться, а вот товарищу не повезло. Не успели ему сообщить, что мост уже рухнул, не видно было, что мост уничтожен и во время движения. Когда опомнился шофер и затормозил, то «Камаз», груженный БК, завис над пропастью. И снова командирское разгильдяйство чуть не привело к трагедии...
Перебросила судьба нашего героя в родные Приазовские степи – в район красивого и богатого села Широкино. Готовился штурм Широкино, солдат практически без подготовки бросили на усиление. Даже стрелять толком не учили, в штатку занести не успели, а в разведку боем отправили. Вот тогда впервые увидели бойцы украинский танк, направляющийся прямо на них, огнем поливая не только из орудия, но еще и из пулемета. Какой уж тут штурм, если за спиной только дымовые шашки. Бросились бойцы в ложбинку, завязался стрелковый бой с гранатометами против танков, а после кто как мог убегали из неравного боя. Тогда обошлось без «двухсотых». С утра была новая попытка штурма, но уже под прикрытием бронетехники. Бой был жесткий, ранило командира, у товарища-бойца осколок во лбу застрял – зрелище страшное. Первый бой был 14 февраля, а 23-го украинцы плотно накрыли наши позиции минами. Всего за час четыре смерти, и трое тяжелораненых. Вот так в День защитника Отечества Виктор получил ранение. Множество мелких осколков, поврежден глаз, проникающее осколочное в грудь, и нога теперь больше похожа на безжизненный окровавленный мешок. Остальные раненые – еще тяжелее.
Полуживых бойцов погрузили в ЗУшку и больше часа трясли до больницы в Новоазовске. По дороге двое бойцов умерли. Жуткой смертью — боец Мося: череп раскроен, из носа, ушей и даже глаз – струи крови. Тяжело хрипел, харкал кровью и матерился Снайпер, метался между тем и этим светом.
В Новоазовской больнице Виктору, как могли, оказали первую помощь. Но спасать ногу надо было в Донецке. Когда пришел в себя, оказалось, что украли куртку, а в ней – паспорт и военный билет. Как дальше быть без паспорта? В донецкой больнице зашили глаз, удалили крупные осколки и подлечили раны ноги. Но кости были раздроблены на множество мелких осколков со смещением, разорвано сухожилие и вывихнута пяточная кость, и все это на фоне жесточайшей анемии после крупной кровопотери. Военным санитарным транспортом раненого бойца без документов отправили в Ростов, а через пару дней, когда он смог хотя бы голову над подушкой поднимать, самолетом отправили в Москву. У парня не было ничего: ни вещей, ни документов, ни денег. Даже когда он встал на костыли, то никуда дальше территории госпиталя выйти не мог. Даже нательное белье ему приносили неравнодушные медработники. В Москве Виктору сделали пластику сухожилия и вправили пяточную кость, которая изматывала раненого нечеловеческими болями. А после вернули в ДНР – долечиваться. Но долечиваться получилось не сразу: без паспорта и военного билета бойца вернули в ту же часть, откуда забрали – в Широкино, и снова на передовую. Больше лекарств никто не давал, зарплаты тоже, хорошо хоть, что кормили. Больше месяца боец рапорты писал – просился в нулевую роту и в госпиталь в Донецк – привести в порядок загнивающие ногу и глаз, на котором давно было пора снимать швы. И только двадцать пятый рапорт, который был отдан прямо в руки высокопоставленному офицеру, возымел действие. Больного бойца перевезли в Донецкую железнодорожную больницу.
Но все это время человека не могли никуда оформить и определить по той простой причине, что у него не было ни паспорта, ни военного билета! Оказалось, что человек без паспорта – никто и звать его никак, его нельзя поставить на довольствие и определить на лечение... Помог пожилой русский доброволец - вступился за молодого бойца, у которого нога опухала как бревно и нуждалась в серьезной реабилитации. Пошумел «дед», постучал кулаком, припугнул кого надо, и парня госпитализировали. Уже на костылях Виктор-Шима отправился в батальон Сомали, где раньше служил, чтобы восстановить хотя бы военный билет. И начались новые мытарства. Оказалось, что восстановить паспорт на территории ДНР категорически невозможно. Ехать на Украину - значило подписать приговор на пожизненное заключение или добровольно согласиться на пытки в подвалах СБУ. Прошло несколько месяцев после того, как была украдена куртка, и на Шиму вышли какие-то люди в социальных сетях. Спросили, не терял ли он паспорт. На воюющем Донбассе даже жулики понимают, что куртку и деньги украсть можно, а паспорт – это уже за пределами воровской чести. Вернули все документы: паспорт, идентификационный код, военный билет, даже карты банков, которые давным-давно прекратили обслуживание клиентов на территории так называемой «АТО».
На сегодняшний день Виктору-Шиме 24 года, он ходит. Опираясь на палку, продолжает реабилитацию: массажи, лечебную физкультуру. С момента ранения прошло десять месяцев. За это время он посетил десятки кабинетов, военных штабов, чиновников и начальников всех мастей. Но никакого статуса так и не получил, а значит, нет и компенсации за ранение. С помощью неравнодушных друзей и волонтеров ему удалось оформить третью группу инвалидности и право на получение продуктового пакета - гуманитарной помощи. Но и это далось нелегко. Не может человек с мариупольской пропиской получить направление на ВКК в Донецке – не положено. Волонтеры подсказали, что можно сделать справку от поселковой администрации о фактическом месте проживания. Только по этой справке и была назначена ВКК.
Живет Виктор на съемной квартире, за которую нужно платить 2000 рублей. Работу по специальности найти не может по состоянию здоровья: о профессии металлурга можно забыть до окончания полной реабилитации. Вернуться домой не может, - там враг. Между Донецком и Мариуполем, где осталась мать, пролегает государственная граница. Мать и сын разделены блокпостами, электронными пропусками и тотальной ловлей «террористов-сепаратистов» украинскими спецслужбами и добровольческими батальонами. Диплом младшего специалиста и школьный аттестат остались в Мариуполе. Как жить дальше? Как оставаться человеком и научиться заново ходить, и где заработать на жизнь? Понятно, что мир не без добрых людей, и нашлись знакомые, которые согласны каждый месяц отдавать ему 500 рублей со своей пенсии. Но разве это выход?
История Виктора иллюстрирует проблему ментальной ломки людей, вернувшихся с фронтов Донбасса. Пройдя через мясорубку войны, потеряв здоровье и документы, молодые и полные сил мужчины превращаются в балласт, не нужный никому, кроме своей семьи. А бывает, что и семье не нужен.
Вместо отчаяния и депрессии Виктор ищет новые точки приложения своей энергии: вступает в коммунистическую партию ДНР, занимается созданием молодежного комсомольского движения в Республике, читает русских писателей о войне и… вяжет носки! Других средств к существованию Республика пока предоставить не может, так же как и восстановить необходимые документы. В Мариуполе Виктор был студентом известного вуза, его школьный аттестат и диплом об окончании техникума остались там, забрать документы и пройти обходной лист он не может. Без школьного аттестата он не может поступить в донецкий вуз, чтобы наконец-то получить высшее образование. В феврале были опубликованы правила приема в донецкие вузы.
В отличие от прошлогодней вступительной кампании, конкурс будет проходить по результатам ГИА – государственной итоговой аттестации. Все серьезно, по-взрослому, как в настоящем государстве! В профильных министерствах разработали механизм проведения аттестации и выдачи соответствующих сертификатов. Но вот незадача: чтобы зарегистрироваться на ГИА, выпускникам прошлых лет необходимо предоставить школьный аттестат, причем только оригинал. В этой ситуации Виктор оказывается поражен в правах, ведь ни одна школа еще не дала ему гарантии, что поможет в регистрации на ГИА без оригинала документа. А молодые чиновники молодого государства никак не озабочены судьбами таких же молодых, но искалеченных парней. Искать пути решения документальных коллизий в непризнанной республике никто не спешит. Или просто не знает, как.
Донбасс завис в неопределенности, Минские соглашения пролонгированы еще на год. Чего ждать жителям Республики в этом году: постепенной сдачи всех завоеванных позиций вплоть до выборов по украинским законам и контроля над четырехсоткилометровым участком границы? Или все же мы получим признание государственности, и тогда Донбасс уйдет с мертвой точки и станет, наконец, развиваться, используя весь свой индустриальный и человеческий потенциал?
