"Когда государству что-то от тебя нужно, оно называет себя Родиной". На постсоветском пространстве афоризм швейцарца Фридриха Дюрренматта прижился именно в такой, слегка перефразированной форме.
Cпойлер
Разумеется, всякой государственной машине удобно действовать от имени Родины. Но назваться Родиной мало – необходимо, чтобы этот статус был признан обществом. И если в соседней России никогда не возникало проблем с отождествлением государства и Отечества, то независимая Украина пришла к подобному лишь три года назад.
На протяжении многих лет активные украинцы оставались стихийными либертарианцами. Государство Кучмы или Януковича однозначно считалось вражеской структурой, отечественные чиновники и силовики – нашими главными противниками, а игнорирование государственных запретов, неуплата налогов и уклонение от воинской службы – долгом всякого здравомыслящего человека.
А потом наступил судьбоносный 2014 год. С началом российской агрессии неравнодушные граждане неожиданно очутились по одну сторону фронта с обитателями Печерских холмов. Государственное насилие оказалось жизненной необходимостью, презираемые ранее силовики – героями, чиновники в строгих костюмах – защитниками Украины на международной арене. Произошло чудо: наиболее энергичная часть общества, годами боровшаяся с государством, признала его Родиной и подставила ему плечо.
Весной 2014-го перед государственным аппаратом открылись поистине неограниченные возможности.
Государство получило зеленый свет на всех направлениях. Ему были готовы предоставить немыслимые ранее полномочия. У него появилось множество добровольных слуг. Тысячи из нас устремились на помощь неуклюжему украинскому Левиафану, желая сделать его больше, сильнее и зубастее.
Если бы наверху попытались воспользоваться моментом, чтобы выстроить нечто по-настоящему жесткое и тоталитарное, то, пожалуй, это было бы вполне реально. Однако история распорядилась иначе.
Сначала последовал страстный медовый месяц между обществом и государственной машиной. Вчерашние повстанцы вливались в официальные силовые структуры, в высоких кабинетах высаживался волонтерский десант, по соцсетям расходились трогательные селфи с новыми полицейскими.
Затем эйфория пошла на спад. Энтузиасты обнаружили, что остаются для родной державы чужаками, покушающимися на государственные функции и подрывающими государственный престиж. Многих шокировала известная президентская речь, когда глава государства счел нужным подчеркнуть, что победа была бы достигнута "и без волонтеров".
И, наконец, мы пришли к ситуации, когда уязвленный Левиафан мелко мстит общественным активистам, обязав их подавать е-декларации.
Можно долго рассуждать о допущенных ошибках, но, по всей видимости, бурный роман общества с государством был изначально обречен на неудачу. Ибо сама трансформация украинского государства в Родину воспринималась на Майдане и на Печерских холмах по-разному.
Отождествив государство с Отчизной, патриоты вручили ему карт-бланш на радикальные действия и радикальные перемены.
Но оказалось, что для государственной машины намного комфортнее использовать чудесное превращение в Родину по-другому – как карт-бланш на отсутствие перемен. Как возможность сохранить привычные правила игры и в то же время защититься от привычной ненависти, ссылаясь на противостояние с внешним агрессором.
Даже оставшись коррумпированным, некомпетентным и насквозь прогнившим, украинское государство все равно будет своим – так разве этого недостаточно, чтобы поддерживать его, когда ему угрожает вражеское государство Путина? Родину ведь не выбирают, и она в опасности!
Отчасти эта логика себя оправдала.
Да, активные украинцы разочарованы, у нас почти не осталось надежд на скорую перезагрузку государства, и его никто не идеализирует.
Тем не менее украинское государство стало рассматриваться как некий коллективный Сомоса – "сукин сын, но наш сукин сын".
Государственной машине, худо-бедно противостоящей Кремлю, все-таки прощается многое из того, что мы не простили бы чуждому государству времен Кучмы и Януковича.
Большинство патриотичных граждан согласны с тем, что внутренняя дестабилизация Украины станет бесценным подарком для РФ. Какую бы неприязнь ни вызывал существующий государственный механизм, его разрушение воспринимается как вольное или невольное подыгрывание противнику. И сознательная часть общества воздерживается от лобовых атак на государство, не оставляя попыток приручить нашего непутевого Левиафана.
Беда в том, что защитный костюм Родины оказался чересчур удобен для государства: примерив его, на Печерских холмах явно утратили чувство меры.
Каждый провал государственной машины, каждый коррупционный скандал, каждый плевок в лицо гражданам сопровождаются патриотическими мантрами, напоминаниями о кремлевской угрозе и назойливыми призывами не раскачивать лодку. Между тем подобная тактика лишь увеличивает риск дестабилизации.
"Родина в опасности, необходимо сплотиться вокруг государственной власти" – это самый сильный козырь, который только можно представить. Он незаменим в чрезвычайных ситуациях вроде президентских выборов 2014-го, когда вся страна бросилась избирать легитимного Петра Алексеевича в первом туре.
Но, превращая патриотизм в засаленную карту, то и дело извлекаемую из рукава, государство его обесценивает. И чем больше им злоупотребляют, тем выше вероятность, что в критический момент этот козырь не сработает.
В конце концов, патриотическая дилемма между неприятием собственного государства и боязнью подыграть врагу не так уж неразрешима.
Достаточно убедить себя, что державный сукин сын – не наш, что наверху окопались законспирированные кремлевские агенты, и разрушение государственных институтов не только не повредит воюющей Отчизне, а, наоборот, поможет выиграть войну.
Пока этот опасный тезис поддерживается лишь самой инфантильной и экзальтированной частью граждан.
Но украинское государство делает слишком много для его популяризации – всякий раз, когда пытается прикрыть свои язвы и пороки гордым именем Родины.
