Авторская литература интернета (короткий формат)

[Stavlish ♔]

Дядя Валя

После венчания дядя Валя вывел за руку на высокое крыльцо церкви свою молодую жену, размашисто перекрестился на блестящий купол, выдохнул как будто с облегчением:
- Ну, дай Бог, не последний раз жениться…
В толпе родственников жены возник ступор, потом толпа вскипела, подхватила хлипкого дядю Валю так, что затрещали лацканы нового пиджака, и понесла на газон за церковную ограду – бить. Дядя Валя уверял, что его не так поняли, и просил жену подержать очки, огромные очки с толстыми стеклами, в которых дядя Валя смотрелся беспомощным, но умным совенком, а без которых выглядел таким же беспомощным совенком, но уже глупым.
- Бедненький, - сказала подружка свидетельницы, провожая взглядом дяди Валины ноги в кремовых, в мелкую дырочку, туфлях с трогательно стоптанными внутрь каблуками.
Так дядя Валя познакомился со своей второй женой.

С дядей Валей я виделся редко, раза три или четыре за всю жизнь. Каждый раз он считал своим долгом дать мне какое-то важное и невыполнимое обещание.
- Вот, квартира моя, - говорил он, встречая меня в коридоре чистой и пустой «хрущевки», похожей на кабинет врача-терапевта. Потом оглядывался вокруг, чесал подбородок, жевал губами и зачем-то добавлял, - чувствуй себя, как дома, вырастешь, я тебе эту квартиру в наследство оставлю.
Или приезжал к бабушке, у которой я гостил половину лета, жал мне руку и дарил коробку конфет и бутылку шампанского:
- Конфеты съесть, шампанское перепрятать, чтобы я не нашел.
Опять жевал губами и выдавал:
- В следующий раз приедешь, а я уже и не пью. Брошу, вот точно, обещаю…

Сколько у него было женщин, Бог знает, но много.
Глядя, как дядя Валя в песочном кримпленовом костюме неумело скачет в попытке сорвать с низкой ветки рыжую грушу, и галстук его лиловыми драконами развевается по ветру, словно флаг пиратского корабля, я спрашивал у бабушки:
- Ба, за что его женщины любят?
Бабушка отрывалась от соковыжималки, вытирала о фартук руки, смотрела на обезьяньи прыжки дяди Вали влажным взглядом.
- А чего ж его не любить? Женщины не любят только жадных да глупых. А на остальных всегда охотницы найдутся.

Когда соседка, немолодая лаборантка цеха очистки воздуха химкомбината, написала на дядю Валю донос в КГБ, аморальное поведение и «вынос с территории комбината полибутадиена посредством упрячивания в трусы с целью дальнейшей реализации такового за границу», старший дознаватель конторы, майор в форменной юбке, из-под которой доверчиво выглядывали мягкие коленки в рыхлых ямочках, влюбилась в дядю Валю и носила его на руках по его чистой «хрущевке», что-то утробно напевая.

Это был вызов всей системе советского жизнеуклада. Соседка приняла вызов с достоинством.

Утром третьего дня жаркого июля месяца соседка позвонила в дверь дяди Вали. Он открыл, в синем, в мелкую красную полоску, халате на голое тело, под которым виднелась впалая бледная грудь с редкими комариными лапками волос. Халат этот стал последней каплей. Ударом табуретки соседка убила дядю Валю, за поругание идеалов, как она объяснила подъехавшему позже милицейскому наряду.

[Stavlish ♔]

На всякий случай

Например,
Заказчицы, две женщины лет сорока, по-московски «акают», тянут гласные и помогают словам жестами рук.
- А-а ка-ак пра-авильно писа-ать на па-амятнике имя-фа-амилию, на-а русском или на укра-аинском?
Текст заказывают на разных языках, бывало и на китайском гравировали эпитафии, удивительные и непонятные закорючки по тыльной стороне памятника, и на арабском тоже случалось.
- Конечно, на украинском языке, что ты, конечно на украинском, - говорит одна из заказчиц, тычет пальцем в потолок и круглит глаза.
- А как будет по-украински медведь?
- Ведмидь. А зачем вам на памятнике медведь? – удивляюсь.
- Ну, он же Медведев. Значит… э… хм… значит, Ведмидив.
- Фамилии не переводятся.
- Может, все-таки лучше перевести?
- Зачем?
- На всякий случай.
- Поверьте, не надо.
- И месяцы рождения и смерти напишем прописью. Чтобы точно на украинском языке. Там квитень. А там жовень.
- Жовень? Может быть, жовтень?
- А жовтень и жовень, это не разные месяцы?
- Послушайте, - я не выдерживаю. – Давайте напишем на вашем родном языке, на русском, очень много людей делают надписи на памятниках на русском.
Заказчицы переглядываются, смотрят зачем-то на входную дверь, потом опять друг на друга, потом на меня взглядом опытной паспортистки.
- Это пока, - говорит одна из женщин. – Это все пока. Так что давайте лучше на украинском. На всякий случай.

Например, дочь-юристка заказала своему умершему год назад отцу, бывшему офицеру ПВО, гранитный комплекс. Долго вчитывалась в договор, нашла две опечатки, подписала и достала из сумочки несколько фотографий.
- Посмотрите, какую лучше.
Крепкий мужчина в военной парадной форме, с орденами и медалями, в фуражке на лобастой голове, этот же мужчина в кожаной куртке в парке у края пруда, этот же мужчина с бокалом пива за столиком в ресторане.
- Вот, хорошее фото, - показываю на парадное фото в форме.
Она долго думает, перебирает снимки, вертит выбранное мной фото, закусив губу.
- Нет, - решается, - не надо в форме. И еще. Можно с тыльной стороны нарисовать эмблему ПВО? Вот такую.
Она достает из сумочки советскую грамоту за какие-то советские заслуги, с эмблемой войск ПВО внизу посередине.
- Без проблем.
- Только, - она опять задумывается. – Только давайте из эмблемы уберем кремлевскую стену. Это можно сделать?
- Можно.
- И звезду тогда тоже. Да. Убираем кремлевскую стену и звезду. На всякий случай.

Например,
пожилая женщина, лет ей семьдесят, в платке, из-под которого впадает на лоб жиденькая седая прядь. Она её привычно поправляет тонкой сухой рукой, говорит дальше, мелко тряся головой, и прядь выпадает снова.
- Вот он у меня какой был, вот какой, гвардии подполковник. «За отвагу» медаль, «За боевые заслуги», «За оборону Киева», орден «Отечественной войны», орден «Славы». Вот какой красавец. Вот сколько у него наград. Вот так с наградами давай его, сынок, и нарисуем на камне. Можно ведь вот так, с медалями и орденами? Можно? Ну и, слава Богу. Давай тогда так и нарисуем. Только ты, сынок, медали ему все внутри заштрихуй, чтобы не было понятно, что за медали да за что. Что бы медали и медали. Можно так сделать? Ну и, слава Богу. Тогда ты их все заштрихуй. И ордена тоже. Что бы ордена и ордена. Заштрихуешь? Ну и, слава Богу. Вот так, на всякий случай…

[Stavlish ♔]

Перечитывая Канта

Дочь полковника Алиева мучила военнослужащих. Днём она гуляла по плацу в лосинах. После отбоя летала голая, посещая до полутора тысяч снов за ночь. Солдаты просыпались в изумлении. Никто не ожидал таких кренделей от десятиклассницы.
Её звали Олей. Эгрегор мужского обожания клубился над ней, рокотал и лишал рассудка. Многие солдаты не хотели увольняться. Некоторые клялись вернуться. Новобранцы забывали себя, маму и работниц журнала Хастлер.

Культ дочери полковника творил чудеса. Хор третьей роты, где не было никого с музыкальным слухом, спел кантату «слава партии» без фальши и выиграл окружной конкурс. Ключом к успеху стала команда "Оля в зале". Хормейстера потом повысили за находчивость. Благодаря биноклям и тепловизорам, бойцы изучили анатомию дочери полковника и все четырнадцать мышц бедра перебирали в голове как детали автомата.

В присутствии Оли военная техника становилась спортивной. Грузовики дрифтовали, танки изящно кружились. Воины, бежавшие кросс, распрямлялись, отрывали ноги от земли и даже цвет лица меняли на здоровый. А уж сколько букетов всякой полевой дряни упало на Олю из окон – не сосчитать.

Близко к ней не подходили, боялись сгореть или ослепнуть. Лишь сержант Кокин сказал однажды что подарит Оле что-нибудь. Отважный безумец, подумал полк. Вот список ценных вещей среднего сержанта: сапоги яловые, подковы к ним, полированная бляха, банка сгущёнки с сахаром. Ничто из этого Оле не подходило. Всё это она могла брать без спроса, вагонами. Кокин готов был вырвать печень, но даже его печень не была нужна Оле.

Выход нашёлся в одном красивом палисаднике. Путь к нему лежал через заборы, посты и злых собак. Кокин всё преодолел, все цветы аккуратно выдрал с землёй и перевязал гвардейской лентой. Он вернулся в казарму и стал ждать. Утром позвонили с КПП - Оля идёт. Кокин пошёл на перехват.

Перпендикулярно ему из столовой выдвинулся условный прапорщик Гадов. Прапорщик только что выслушал жалобу начальника штаба. У того пропали цветы. Какие-то падлы ночью взорвали клумбу. В городе Багратионовске, Калининградская область, с флористикой туго. Палисад начальника штаба был единственным светлым местом, уголком цветущего Юга в балтийско-военном пейзаже. И вот Гадов видит – идёт Кокин, весь украшенный цветами. Прапорщик догнал сержанта, потребовал сдать гербарий, повернуться кругом, пойти в тюрьму и самому застрелиться.

В Советской Армии запрещалось убивать прапорщиков. Там было много странного и нелогичного. Например, отсутствие вилок. Вы пробовали намотать вермишель на ложку? Или, строевой шаг. Если бы не счастливый случай, навыки его так бы и не пригодились . Отточенным на плацу движением сержант отрезвил прапорщика сапогом в промежность. Прапорщик поклонился и побрёл в штаб, жаловаться. Шёл он не спеша, часто останавливаясь для наблюдений за природой.

Кокин же настиг Ольгу. И поразил, и обездвижил. Это был цветочный беспредел. Молодые люди будто в Прованс съездили, на секундочку.
Следующие три дня Кокин ждал ареста, учил лагерные песни про разлуку. Он был весел. Неделя гауптвахты за настоящую любовь пустяк, в сравнении с традициями Клеопатры. Потом из штаба позвонили, сказали чтоб собирал манатки. Демобилизован. Видимо, Оля сказала папе что-то самоотверженное. С угрозой сбежать из дома. А может, полковнику самому понравился букет. Палисадник начальника штаба, вместе с землёй начальника штаба - вообще редкий подарок. Каждому отцу приятно такое получить.

Кокин больше не вернулся. Наверное, полюбил проводницу в поезде. Оля его и не ждала. Тоже где-то пропадала. А когда пришла - эгрегор над ней сдулся. Её место в снах захватили шалавы из телевизора. Всё-таки, нельзя богиням дарить земные цветы. Богини теряют лёгкость и не могут взлететь. Ах, если бы Оля тогда их вышвырнула!

Я снова ходил по Калининграду, изучал призрачную архитектуру. Выжившие немецкие дома всё ещё торчат, как невыбитые зубы. Снесённые проступают в воздухе, качаясь на ветру. Советские постройки между ними кажутся частным случаем пустыря. Будто мусор произвольно принял форму куба. В архитектурном этом вавилоне люди матерятся по-русски, но Канта считают своим. Многие его видели, летящим в пижаме над Королевской горой. В Калининградской области, кроме эгрегора дочери полковника, полно всяких других эманаций. И все удивительно прилипчивы.

[Stavlish ♔]

Кое-что о синхронном плавании

Барды превратили пение в смертный грех. Популярные у нормальных людей секс и обжорство далеко не так губительны. Барды постоянно что-то мычат. В магазине, за обедом, на чужом концерте, в бассейне или в Красном море, убегая от акулы по волнам, всё тянут какую-то неустойчивую ноту. Они прижимаются пузиком и лезут губами в ухо. Иногда их хочется поджечь во имя святой церкви. Но ни один бард не погиб ещё за свои убеждения. Навредить им невозможно, настолько они мирные.

Бард Екатерина предавалась многоголосому пению в составе трио. Муж Екатерины устал от поздних её возвращений, взял нож и стал гоняться. В тот памятный вечер Екатерина сохранила и филей, и шейный свой карбонад, и окорочок. Она была ловким бардом. Лишь на ноге остался маленький надрез, расплата за легкомысленный прыжок через вооружённого мужа. Пережив ряд чудных мгновений, Екатерина заперлась в ванной.
- Какое прелюбодеяние, это же Визбор! – кричала она.

Хоровое пение и правда заменяет многим секс. Но юридически это разные процессы. Муж немножко подумал об этом и сказал "ну хорошо же". И поехал в клуб проверять репертуар. Екатерина предупредила товарищей по телефону. Многие побежали домой, выключать утюги. Оставшиеся расселись ближе к выходу, пожарному гидранту, каминной кочерге и другим средствам самообороны. Мужа Екатерины в лицо никто не знал. По этому признаку его и вычислили. Кто никому не знаком, тот и муж, это ясно. На единственного в зале чужака оборачивались. Удивлялись: такой приличный – и убийца.

Начался концерт. Выступающие пели в основном про лес и горы. Упоминаний любви, режущих, колющих предметов старались избегать. Когда муж улыбался - все улыбались. Когда хмурился – мысленно просчитывали возможность прыгнуть в окно. Одна лишь бард Вера Орлова, вопреки научным фильмам о гориллах, смотрела со сцены незнакомцу прямо в глаза. И он улыбался ей в ответ.
Концерт длился час. Потом вышла хозяйка с самоваром. Кто-то принёс вино и хлеб, сыр и бананы. Мужа пригласили к столу, осторожно спросили, как вечер. Он поблагодарил и посмотрел на Веру. Она села ближе. Общее напряжение спало.
И тут входит ещё один незнакомый мужчина. По неуловимым деталям, по нависшим бровям, по волосатым рукам, держащим топор, барды догадались – он и есть настоящий муж. И никаких надежд что это простой маньяк с топором, а ещё лучше грабитель. Сюда посторонние заходят лишь по ошибке и сразу хотят выйти. А этот ввалился уверенно, зная куда и зачем. Вера Орлова мгновенно развернулась. Её тянуло к опасным типам, даже когда мир не нуждался в спасении. Как бы не замечая топора, она подошла близко и спросила – вы поэт? Человек с топором смутился. Сказал что стихов не пишет. Но в юности играл на гитаре, не очень хорошо. Вера потребовала отбросить скромность. Тут все очень любят музыку и скучают по новым именам – сказала она и строго посмотрела на поэтов. Те горячо закивали. После череды кокетливых отговорок незнакомец отложил топор, вышел к микрофону и запел песню Наутилус Помпилиуса "Если я заменю батарейки". Вызывающее пренебрежение к гармонии и избыточное увлечение пятой струной не испортили впечатления. Зал потрясённо шептал "браво", "он пронзил меня" и "откуда в нашей глуши такой алмаз".
Этого нового мужа тоже посадили за стол, опять пили чай, пели хором, потом танцевали Бесаме Мучу и другие современные хиты. Веру приглашали и липовый муж, и настоящий, её волосы развевались и юбка кружилась.

Бард Екатерина, меж тем, ждала вестей о людских потерях. Ждала, ждала, пока не дождалась. И тогда она тоже поехала в клуб. А там эта дрянь Орлова - ни голоса, ни артистизма – пляшет с мужиками. Екатерина выхватила из хоровода незнакомца № 1, без топора, и стала отчитывать. Он-де выпил бочку Екатерининой крови и сломал несколько комплектов крыльев. Второй незнакомец, с топором, всё-таки маньяк, подумали поэты и стали собираться. Тут снова вышла хозяйка салона, забрала топор, сказала:
– Спасибо, Серёжа, потом ещё ножи поточишь.
И всё. Никто ни с кем в тот вечер не подрался, никто ни с кем не переспал. Хотите настоящего порока, идите в синхронное плавание. Один тренер рассказывал, там в душевых кабинках сплошной Тинто Брасс творится. Это связано с избытком гигиены, видимо. Поэты моются реже и это их спасает.

[Аля]

Здорово. 
Немного Славу Се напоминает.

[Stavlish ♔]

Здорово. 
Немного Славу Се напоминает.

Более,чем. Два последних текста - его (в названиях ссылки).
Кому что в этом жанре нравится, предлагаю постить в эту ветку. Ту же Юлию Максимову, например, или кого-нибудь еще.

[Milena]

Не в восторге, слишком многословно, за которым автор (или авторы) пытаются завуалировать неопределенность мыслей.

[Stavlish ♔]

С божьей помощью

Пока ждал маршрутку от железнодорожного вокзала до Аркадии, познакомился с девушкой, обыкновенной одесской девушкой – легкое платьице, загорелые до черноты острые плечи, сумочка с телефоном и пачкой тонких сигарет и имя Оля. Не успели назвать друг друга по имени, как к нам подошла одесская бабуля, из того типа бабуль, что сразу вызывают доверие.
- Куда ехать? – спросила она.
- Аркадия.
- Сорок гривен и поехали.
- Поехали…
В метрах пятидесяти от вокзала у дороги стояла бежевая «Волга», бабусина одногодка, с таким же поношенным и доверчивым видом. За рулем ждал, спокойно глядя перед собой, дед лет шестидесяти. Он, кажется, даже не обратил на нас внимания, пока мы с новой знакомой усаживались на продавленный задний диван, ни разу не обернулся, продолжая рассматривать жизнь где-то впереди себя. Бабуля уселась на переднее пассажирское кресло, по-хозяйски хлопнула дверцей и махнула рукой:
- Трогай.
Дед, так же не глядя по сторонам, завел мотор, воткнул передачу и тронул вперед.

- А что, детки, какая вы прекрасная пара, а детки у вас есть? Нет? С этим делом никак затягивать нельзя, в детках вся суть жизненная, с божьей помощью, - усевшись вполоборота, заговорила бабуля. Говорила она быстро, без пауз, слова выходили потоком, точно она только выдыхала, а вдыхать забывала, или вдыхала каким-то другим местом.
- Если деток нет, так это я вас научу, как надо. Это как раз сейчас самое время, чтобы все правильно сделать, с божьей помощью. Надо в церковь сходить, на службу, там помолиться, вот тут книжечка, в ней самая нужная по такому случаю молитва, я вам её подарю, вот десять гривен еще добавите, и я её вам подарю, книжечку эту, потому как нельзя просто так давать, а десять гривен самое оно и будет. Потом значит надо гривну по десять копеек разменять. А с копейками так поступить, пять монет раздать пяти нищим у пяти церквей, остальные монеты у кровати разложить, четыре монеты под каждую ножку кровати, а одну под подушку положить, и все тоже с молитвой, с божьей помощью. Есть такая молитва, она тоже в книжечке, за десять всего гривен подарю книжечку, так вы там все прочтете и узнаете.
Говоря, бабуля постоянно двигалась на своем сиденье, поворачивалась из стороны в сторону, приподнималась, приопускалась, вертела головой, взмахивала руками и, кажется, болтала ногами. Дед сидел так же ровно, механически переключал передачи, не обращая ни на кого внимания.
- Ты со второй передачи переключайся, переключайся, на третью, пора уже, двигатель вон как ревет натужно, и все, опять на вторую надо, видишь тут подъемчик, значит, на вторую назад, и опять на третью, вот уже накатом пошла, с божьей помощью. И поворачивай, в Аркадию нам, поворачивай, чтобы не в пробку.
Это бабуля уже сыпала деду. Тот сидел по прежнему ровно, лишь по послушному переключению передач можно было понять, что он слышит бабулю.
- Сейчас супчик хорошо кушать, - продолжала уже нам бабуля. Мы сидели молча, оглушенные бесконечным потоком информации. – Супчик самое дело для правильного пищеварения, чтобы потом в старости желудком не маяться. Только на домашней курочке, и только на ней. Все эти магазинные куры, боже упаси их прикасаться, а если не знаете где, так я вам подскажу местечко на Привозе, там самые лучшие домашние курочки. Вот добавите гривен десять, я вам и подскажу, местечко на Привозе, чтобы без обвеса и только натуральное и свежее, уж поверьте, потому как место такое, одни лишь настоящие одесситы и знают, с божьей помощью.
Речь бабули заполняла собой салон «Волги», точно вода трюм корабля из пробитой бреши в днище. Мы с попутчицей захлебывались, беспокойно ерзали и шли ко дну. Один дед сидел ровно, рулил, как ни в чем не бывало, обращая внимание только на светофоры и перекрестки с машинами.

У Аркадии «Волга» остановилась. Мы схватились за ручки дверей и полезли на волю.
Бабуля не унималась.
- Только воду газированную не пейте, от неё все эти гастриты и изжоги. Лучше просто без газа, обыкновенную, она самая полезная, с божьей помощью. А еще лучше узвару наварить и три раза в день по стакану. Чтобы там шиповника сбор, груш сушеных не больше трети, еще яблочек райских одну долю, такой сбор не во всяком месте купишь, но я вам сейчас все расскажу. Вы хоть бы десяточку добавили, гривен десяточку и я вам тогда…
В этот момент дед впервые повернулся. От неожиданности я даже вздрогнул. Он сумрачно глянул на меня, попутчицу, отвернулся обратно к лобовому стеклу и вдруг выдал мощным басом, не обращая внимания на бабулю:
- Таня, хватит пиздеть!