А я как раз хотела спросить про Ферранте - как она? А то все уже, а я все никак.
Подумала.
Ферранте всю жизнь пишет одну и ту же книгу о том, как разумненькая девочка из низов итальянского Юга пробивается в профессиональном мире итальянского Севера. Феранте пишет с обезоруживающей честностью, и пишет, на мой взгляд, хорошо.
По первому пункту, про честность. Во-первых, она не сглаживает ни одной сложности: региональные сложности, классовыe - как я понимаю, в Италии - почти кастовые - барьеры, гердерные особенности (книга "Потеряная кукла" - про материнство женщины "из низов" которая сделала карьеру в академии), секс и любовь, замужество в более высокий класс и отношения со свекрами, дружба с людьми из прошлого и из будущего, их отношения между собой. Ни один острый угол не обойден - читая, натыкаешься на каждый сук, и каждый отзывается личным опытом. Например, в одной книге расказчицу пригласила в гости учительница в лицее, и она идет к ней, потея от волнения - а я вспоминаю, как меня в гости на день рождения пригласила астанинская топовая журналистка, и как я два месяца планировала, что надеть и как накрасится и шла к ней, потея.
По второму пункту, про качество текста, насколько я могу судить. Во-первых, Ферранте не стесняется выпускать недостоверного рассказчика. Но не лжеца, как Набоков, а наоборот, человека, который не видит, что ему врут в лицо (читатель видит) Во-вторых, Ферранте пишет очень ясно. Она сама это описывает это в книге "Внезапные озарения" так (перевод мой, терпите):
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Cпойлер
Я росла в убеждении что быть поэтом может только воистину неординарный человек, в то время как проза - для всех. Может, это была ошибка школьного образования, которое учило меня восхищаться любым, кто пишет стихи. Учебники и учителя представляли поэта как высшее существо, наделенное величайшими добродетялями и невообразимыми пороками. Поэты, как никто и никогда до них, видят в прошлом и будущем, и всегда в диалоге с богами, спасибо Музам. У поэтов действительно есть необычайный дар речи, который завораживал меня так сильно, что я усилием воли понизила их статус в своем воображении. Но стала жадным потребителем поэзии.
Я люблю, когда поэзия соединяет понятия из разных сфер так неожиданно и дерзко, что они становятся неопознаыаемыми. Я уверена, что писать плохие стихи - это грех, это моральный изъян. Если кто-то до сих пор рассказывает свои истории в стихах, как это делали на протяжении веков - мне стыдно, я не могу читать. Но даже если сейчас, после долгой битвы, проза занимает почти все нарративное пространство, в глубине души я постоянно чувствую ее подчиненное положение относительно поэзии. Видимо, это чувство заставляло меня с детства злоупортеблять языком - я вдохновлялась поэзией и ненавидела прозу - и я хотела доказать, что я - лично я - не в подчиненном положении.
Тем не менее, писать прозу с ритмом, с гармонией; с образами, характерными для поэзии - опасная ловушка. То, что делает поэзию сияюще правдивой, делает прозу фальшивой от избытка экзальтации. Поэтические ритм и гармнония, сентиментальные слова и образы, избегание обыденного приводят к странным формулировкам и искусственным выражениям. Создается ощущение, что автор верит, что целясь в поэтическую правду, он может попасть лирическую прозу. Прошло много времени прежде чем я - рабыня хорошей поэзии, неспособная ее писать - поняла это.
Я хотела написать что-то возвышенное и мощное, что-то, что раскроет новый, дерзкой и вызывающий, смысл обычных слов. Но потом я сказала себе, что поэзию - или, если вы предпочитаете, красоту - можно найти в прозе если - строка за строкой - не отступать от принципа эффективной и ясной формы. Принцип, который легко провозгласить, но которому тяжело следовать. Шаг вперед, два шага назад. Сегодня я себя прощаю, завтра я с себя требую, но я никогда не довольна результатом. Из страха сделать текст слишком лиричным, я печатаю холодные, невыразительные сентенции. Выдохшись, я возвращаюсь к разболтанному стилю черновиков, вместо того, чтоб выковать следующую прекрасную, утонченную, невыносимо искусственную фразу.
Стремление сделать каждую строчку чудом сильно. Единственная вещь, которой я, кажется, в конце концов научилась, это выбрасывать страницу, которая блещет стилем - значит, скрывает описание человеческой природы и его трудного бытия.